Испытание на прочность: Прощание с убийцей. Траурное извещение для знати. Выход из игры. Испытание на прочность.

Вот чего не знает никто, сказал Говорливый. Он достал из кармана маленький блокнотик и с хитрым видом полистал его. На могильном камне Фридерики Брион в Майзенхайме день ее смерти помечен пятым апреля 1813 года, а в зезенхаймской церковной книге — третьим апреля. Стало быть, разница — три дня. Он обвел их лукавым взглядом. Стоявший рядом базелец восхищенно лупил на него гноящиеся глаза и ничего не говорил.

Когда они двинулись дальше, Августа заметила, что Говорливый слегка прихрамывает. Сейчас я, конечно, уже не тот, что в молодости, сказал он, но в сороковом году взбегал на Эйфелеву башню в считанные минуты, а это, чтоб вы знали, тысяча двести ступенек и триста метров высоты.

Августа спросила, был ли он в Париже в составе оккупационных войск.

Он кашлянул. Париж не был оккупирован, сказал он. Я служил рассыльным шофером при посольстве у советника Рана, назначенного позже послом в Италию. Вот это была голова! Пунктуальнейший человек.

Имя Ран было Августе знакомо. Не так давно ей довелось прочесть два объемистых тома о политике Гитлера в отношении Франции и Италии. Ран всегда верой и правдой служил режиму, действуя порой на свой страх и риск.

Чего уж там, сказал Говорливый. В Париже были славные деньки, но помянуть их добрым словом сегодня чуть ли не преступление.

Базелец отыскал на стене автограф Гёте и показал его Августе. За спиной она услышала Говорливого: Ну да, конечно, теория цвета[40]; кто из нас не ошибался? Но вообще-то Гёте был великий мастер. А вы на что годитесь, нынешняя молодежь?..

Когда они удалились, она подошла к каменному ограждению и, положив на него руки, сказала: Слыхал, Феликс?

Но Феликс не отвечал.

А ты, Ц. А., слыхал?

Кряжистые горы Шварцвальда придвинулись совсем вплотную. Разок бы провести по ним рукой.

Тебе бы тоже хотелось их погладить, Ц. А.?

Реки не было видно, вместо нее — какие-то заводы, тысячеквартирные дома, а внизу возле башни — бурые крыши, слуховые окна.

Нам с Феликсом всегда хотелось побывать в Страсбурге. Слышишь, Ц. А.? Феликс рассказывал, что здесь есть лавочки, где торгуют разноцветными марципанами, и трактиры, снаружи стилизованные под старину, а внутри в сто раз лучше любой немецкой пивнушки. А еще клошары на набережных, небритые, в помятых шляпах, а на траве у Иля — студенты. Знаешь, что́ я уже здесь видела? В старом городе я зашла в зоомагазин. В клетках, наставленных друг на друга, лежали сплошь больные птички, маленькие больные птички. Перья у них были растрепанные, липкие. Эти втиснутые в клетки, выставленные на всеобщее обозрение горемыки шли по двадцать-тридцать франков за штуку. А с потолка свисали пластиковые мешочки с рыбками. А в глубине магазина сидела маленькая черная обезьянка, крепко обхватив воронку. Воронку для бензина, а может, через нее-то и заливали воду в мешочки. Мне хотелось купить обезьянку, Ц. А., но она не продавалась. Феликс всегда называет это нашим анимализмом: рыба на песке, живая, но лишенная необходимого для жизни. Это агония. Обезмысленность, безъязычье. Мы называли это «довести до состояния собаки». Когда на тебя надет намордник, ты лаешь на слова, как на обрывок бумаги, который ветром гонит по улице. Ты понятия не имеешь, что это за штука такая и зачем она нужна, ты чувствуешь только, что подхваченная ветром бумага движется своим путем. Меняющая контуры, текучая, бесформенная амбиция — это амеба. Заградительная завеса, заставляющая тебя повернуть назад, — это тактика осьминогов с их чернильным мешком и полицейских с их слезоточивым газом.

Давай-ка лучше я расскажу тебе другую историю: про роскошную квартиру одного торговца недвижимостью, живущего в Берлине, в районе Тиргартен. Квартира эта расположена на верхнем этаже и выходит на плоскую крышу. Нет, Ц. А., эту историю я тебе еще не рассказывала, она мне самой только что пришла на память. Вообрази гигантскую комнату: вдоль стены круглые окна, под ними камин, а перед камином покатое полукруглое углубление в полу, выстланное мехом норки. Эдакий бассейнчик из норки. Чтобы в нем валяться. Не напрягай воображение, Ц. А., так оно и есть. А в мужском туалете у торговца недвижимостью течет голубая вода; в женском — розовая. Зайти к нему? Не зайти? Мы не удостоены чести быть приглашенными в тот дом. Уж больно он высок. У нас там голова закружится.

P.S. В связи с этим: что значит честь?

Выдай-ка определение чести.

P.P.S.

P.P.P.S. Избавиться от собственной головы. Избавиться от головы, сподобиться чести быть приглашенной.

Да ты меня совсем не слушаешь, Ц. А.

Она перешла на другую сторону смотровой площадки. Перед нею расстилался Эльзас, но она пыталась увидеть лицо Ц. А. Она видела какие угодно лица, но не его. Это пугало, и она ушла.