Испытания

В словаре Алексея Горелова выражение «повыкамариваться» обладало широким диапазоном. Придумать и сделать своими руками на удивление всем затейливую штуковину тонкого высокого мастерства — значило повыкамариваться. Выпить лихо, не теряя ясного соображения, тоже значило повыкамариваться. Подхалимство, угодничество, которые Алексею были чужды и противны, он тем не менее умудрялся терпимо объяснять с помощью все того же всеобъемлющего словечка: «Человек хочет немного повыкамариваться, а на какие шиши? Вот он и должен подлаживаться к начальству».

Поездку Люции Крылатовой в США в составе туристической группы Союза художников Алексей воспринял как личную удачу: вот уж где насмотришься всяческого выкамаривания! Ну, словом, как бы ее глазами собирался смотреть.

Алексей почему-то был уверен, что в Соединенных Штатах выкамаривание в любом смысле и в любой сфере не имеет никаких пределов.

Туристы вернулись через три недели. Расспрашивал Алексей Горелов свою сожительницу об американских впечатлениях, наверно, три месяца. После работы, еще не заходя на кухню, он заглядывал в мастерскую Люции Александровны и начинал с порога:

— Фермер, например, купил у фабриканта участок земли хорошей, но глубоко засоренной железной стружкой. Фермер придумал усовершенствование к трактору, ну, допустим, магнитное — вытягивать стружку. Может он, фермер, купить все необходимое в магазине на соседней улице, позвать сыновей или знакомых и сделать, как придумал? Или в ихних магазинах нет такого разнообразного ассортимента и должен мой фермер Джон по своему чертежу заказать на ближайшем заводе, чтобы к завтрашнему дню, ну, ладно, к послезавтрашнему было готово? Заказать на заводе может он или как? Или, допустим, слесарь-инструментальщик Джек видит, что лучше может сделать, чем показано в чертеже, выгодней во всех отношениях. И хочется ему повыкамариваться, сделать по-своему — вроде сюрприза заказчику. Как повернется такое выкамаривание?

Люция, в своем воображении не распростившаяся с шедеврами искусства, хранящимися в США, начинала о них рассказывать Алексею. О том, что в галереях знаменитого нью-йоркского музея Метрополитэн собраны коллекции за 5000 лет развития культуры в разных странах мира. Среди них — в галерее Рембрандта — 700 лучших произведений европейских художников с XIII по XX столетие.

— Представь себе, — Люция вскакивала, тащила Алексея к столу и с карандашом в руках продолжала рассказ, привычно дополняя его быстрыми штрихами. — Я своими глазами видела рембрандтовских «Человека с лупой», «Даму с гвоздикой», «Старуху в кресле»… А ежегодная выставка в музее Уитни лучших современных американских картин и скульптурных работ — нечто прямо противоположное Рембрандту и, однако, очень интересно!

Люция рассказывала Алексею о художнике Максе Вебере, который когда-то хорошо писал рабочих, а в музей Уитни дал свою новую картину «Помещение с фигурами».

— Ни помещения, ни фигур нет — одни квадраты, прямоугольники и пятна! А большая картина известного американского художника Рико Лебруна мне понравилась! Она называется «Слушающие мертвецы». Может быть, он тоже относится к абстрактному искусству — не знаю. Мне картина очень понравилась. Мощные искалеченные фигуры, запрокинув головы, прислушиваются к чему-то. Как будто пытаются понять — забыли или нет живущие на Земле, за что погибали люди.

— Ну и за что погибали? — вызывающе спрашивал Алексей.

Важный рубеж в их разговорах. Критический. Люция заявляла убежденно:

— За справедливость!

Горелов бормотал нескладно, будто продираясь в тумане к важному рубежу, будто не умел одолеть его:

— Не так все было… В партизанском крае, к примеру… Приказ есть приказ… Выполняет боец и уверен, что вернется… А если, к примеру, на мине подорвался, то времени нет сообразить, за что гибнет… А если в землянке минута находилась для разговора, тогда о справедливости могла зайти речь. Опять-таки стоящий человек видит справедливость в том, чтобы повыкамариваться ему вовсю — не в ущерб, конечно, а на пользу делу!

— Вспомнила! — воскликнула однажды Люция. — Вспомнила, что сказал мне Антон Рефрежье в музее Уитни про картину Вебера «Помещение с фигурами». По мнению Рефрежье, эта картина — не абстрактное искусство, а «личные выкрутасы». Рефрежье вполне серьезно говорил и о таком «течении» в современной американской живописи — «личные выкрутасы». То есть выкамаривание, по-твоему, да?

— Если примитивно понимать!

Как-то раз Люция вызвала Алексея на продолжение разговора:

— Расскажу о том, что не примитивно. У нас в Нью-Йорке была встреча с искусствоведами. Один спросил, согласна ли я, что задача искусства, в данном случае живописи, заключается в максимальном выражения личности художника. То есть опять-таки очень близко к твоему выкамариванию, верно? И знаешь, как я ответила: искусство лишь тогда является искусством, когда не только выражает личность художника, но и обращается к личности зрителя: будит его мысли и чувства, формирует его сознание… Хорошо ответила или косноязычно?

Добавила гордо:

— По-моему, я хорошо говорю, когда чувствую себя, как в бою!