Испытательный срок

Ей не понравилась эта идея. Страшно любопытно, что она чувствует, и при этом совершенно не хочется испытать то же самое на собственной шкуре. От долгого напряжения стала побаливать голова; Мишка перестал щуриться. Донских едва заметно ему кивнул.

– Итак, Верочка, давно вы работаете в Управе? – психиатр подвинул к себе стул и с удобством уселся напротив пациентки. Мишка, оглядевшись, тоже нашёл себе табуретку, чтобы меньше нервировать девушку.

– Год, – ответила Тришина. Пока что она выглядела настороженной, не более того.

– Как вы туда попали?

– Тётя сказала, что есть вакансия, для которой не нужны способности. Тётя – ведьма, она иногда бывает в Управе по делам.

– А живёте вы?..

– В Подольске. С родителями и братом.

Ничего особенного. Или Мишка просто не замечает важного? Донских явно не просто так задаёт вопросы из обоймы проверок безопасности.

– Расскажите, пожалуйста, как провели последний Новый год, – ни с того ни с сего попросил Лев Олегович.

Для Веры это, похоже, стало неожиданностью. Она задумалась на миг, припоминая, и осторожно заговорила:

– С семьёй. Я вернулась с работы, мы готовили селёдку под шубой, оливье и запекали мясо… Потом папу чуть не вызвали на работу, но всё обошлось. По-моему, было очень мало снега… Точно, было скользко! Женька жаловался, когда его послали за майонезом…

Донских метнул в Мишкину сторону многозначительный взгляд.

– А майские праздники?

Вера замерла, непонимающе на него глядя. Растерянно разомкнутые губы беззвучно шевельнулись.

– Не… не помню, – полувопросительно произнесла девушка и болезненно нахмурила брови. – Не знаю… Не могу сказать.

– Не утруждайте себя, – быстро сказал Донских. – Не считая вчерашнего дня, когда вы в последний раз виделись с Михаилом?

– В четверг, – легко ответила Вера, повернувшись к Старову. – И до этого во вторник. Вы всегда приходите пораньше… Здороваетесь…

Мишку слегка ужалила совесть: скомканное «здрасьте» он всегда бросал дежурным девушкам походя, не задумываясь. И он ещё считал Костика высокомерным…

– Хорошо, – одобрил Лев Олегович. – А когда вы решили посетить офис отдела контроля?

Молчание. Затуманенные, как у пьяницы, глаза. Как это работает? Она правда не помнит или ей каким-то образом запретили говорить?.. А какая, в сущности, разница – даже если память сохранилась, до неё не добраться. Или способы есть?

– Пожалуйста, перечислите ещё раз всё, что вы делали за последние два месяца… по чужому указанию, – попросил Мишка, отчаянно надеясь, что она сможет озвучить что-то внятное. Вчера ведь смогла…

– Сначала выписала себе пропуск на двенадцатый этаж, – почти спокойно отозвалась Тришина. – Мы можем выдавать гостевые пропуски. Я сделала так, как будто в системе его не было… Не помню, как…

– Неважно, – поспешно сказал Мишка. Глаза собеседницы снова начинали опасно стекленеть. – Что кроме этого?

– Я ходила в отдел исследований, – Вера судорожно вздохнула. – У них всегда такой беспорядок… Мне нужно было искать некоторые бумаги, читать их. Иногда залезать в компьютеры… Если кто-нибудь их оставлял без присмотра… Один раз были эти пробы. И ещё совещания… Я должна была слушать совещания, особенно когда собиралось начальство…

– И потом кому-то пересказывать услышанное? – не удержался Мишка.

– Наверное… – Тришина встряхнула головой и закусила губу. – Вот… Ещё я вывела через технический этаж одного человека. Это было сложно, потому что он не знал, что должен идти со мной… Потом забрала амулет. И карточку у домового, он даже не заметил… Я должна была кому-то её отдать.

– Не зацикливайтесь на этом, – вставил Донских.

– Да, я стараюсь, – жалобно отозвалась Вера. – Вчера… вчера мне нужно было к Верховскому. Не знаю, зачем. Наверное, я вспомнила бы на месте…

Вот как. Подстраховались. Как, однако, просто и красиво: девушка-минус, которую никто не замечает, но которая видит всех, кто входит и выходит из Управы, обладает доступом к внутренним пропускным системам и может беспрепятственно ходить по этажам, не привлекая к себе внимания… Старов взглянул в несчастное личико Тришиной. Каково оно – жить и знать, что мысли в голове не совсем твои? Это же чудовищно; это должно быть запрещено…

– Ну, что скажешь? – осведомился Донских, когда они вновь оказались в его кабинете.

Мишка вздохнул. Посвящать психиатра в свои догадки пока рано. Да и помогли бы они?

– Чем-то похоже на гипноз, – осторожно сказал Старов. – Но ведь это всё чары?

– Не всё, – огорошил его Лев Олегович. – Это, с позволения сказать, заклятие активизируется не всякий раз. Иногда, когда я прошу девушку припомнить что-то запретное, оно бездействует. Иногда реагирует, начинает сжиматься. Можно только гадать, что при этом чувствует пациентка, но исход в обоих случаях один. Ты только что его наблюдал.

– Вы можете снять эту штуку? – безнадёжно спросил Мишка.

– Конечно, нет, – Донских тяжело вздохнул. – Иной раз обычное-то проклятие не снимешь, а это… Оно уходит в плоть и кровь. Очень жестоко.