История Абулфейз-хана

Короче говоря, это сражение было таково, что ничье око в мире подобного не видело. Диванбеги Таш Мухаммед шукурчи, который был[274]..., в тот день мужественно разил врагов в лицо копьем, но сборище их окружило его, стащило с коня и, найдя у него в кармане сорок золотых, посадило в тюрьму. Упаси бог, если бы они его привели к Раджаб-султану или Ибрагим [аталыку], не было бы нужды объяснять, [что с ним было бы]! Благодаря все увеличивающемуся со дня на день счастью /132 а/ августейшего его величества государства, в ту ночь упомянутый диванбеги, освободившись из вражеских оков, бежал и [благополучно] прибыл [в ханский лагерь]. Вообще несущее ужасы Судного дня бухарское войско, несмотря на [свое] рассеяние, гнало скопище врагов, как поток, производящий наводнение, пока не осадило его у Баг-и Девкенд, так что пишущий это позволил себе написать несколько [следующих] двустиший на это поражение.

[Стихи:]

Сошлись два моря войскаИ равнина Девкенда стала ареною Страшного суда.

Погрузились древки стрел в кровь,Алые от крови луга и нивы — в бульвары боя.Покраснели от крови наконечники стрел,Подобно бутонам на той [арене, где слышалось]: «Хватай, бери!»Блестящий [смертоносный] метеор — [каждый] ружейный выстрел,[Поражающий] тела известных и знаменитых злых демонов.

Оттого, что шашка дрожит в крови врага,Она новолунием отражается в вечерней заре.Конец меча стал экватором,Так что Солнце жизни — в склонении к закату в небытие.Щиты полны крови; на концах копий /132 б/

Распустились красные тюльпаны.Стал поток шашек полон вод крови,[В котором] обезглавленные тела кажутся опрокинутыми пузырями.

Словом, когда прошел тот день, до того момента, когда воссел для отдыха на трон славный шах, Солнце в небе, и уничтожил тьму в этом лазоревого цвета дворце, а авангард созвездия Девы стал для охраны августейшей ставки недвижимо стоящего Полюса[275], оба войска вернулись с поля битвы на отдых и, сняв боевые доспехи, каждое укрепилось в своем лагере. Его Величество солнцеподобного государства, яростного, как Марс, вступил в крепость Гишты и занял ее под свою резиденцию; демоноподобные же враги засели в крепости Девкенд, которая, — ты сказал бы, — была [своего рода] рустемовским неприступным Мазандераном у этого народа и горою Каф у этих племен. Последовал высочайший приказ, чтобы /133 а/ Шакир мирахур и Мухаммед Рахим ишик-акабаши и некоторые из отважных воинов отправились в Гидждуван к благодатному мазару святейшего полюса святых, полной Луны праведников, Ходжи Абдулхалика Гидждуванского[276]

, на управление каковым городом и [районом] получил фирман Суфи туксаба могол, и там бы были в целях укрепления обороны той крепости, не допуская, совместно с великими и благородными людьми Гидждувана, чтобы губительный самум [в лице] героев племени [кенегес] дул на сады и предгорья этой местности. Упомянутые мирахуры и ишикагасы совместно с группой чиновников, выехав [в Гидждуван] рано утром, прибыли туда. Великие и благородные люди Гидждувана, вроде судьи Абдуллы Гидждуванского, Ходжи Убайда и Ходжи мутавалли [мазара][277], стали во главе защиты крепости. Действительно, население крепости /133 б/ и благородные люди той местности проявили преданность [престолу] и самоотверженность. И крайний предел их приверженности [к законной власти] выразился в том, что Ибрагим-бий и Нияз хаджи неоднократно присылали им «любвеобильные письма» и политические послания, чтобы они отворили им крепостные ворота, но они [всегда] в ответ [на это] били рукою отрицания по груди слов того народа.

Из-за преданности [его величеству Абулфейз-хану] крепость укрепили. Три дня оба войска были в том месте. Вторично возникло сражение, но храбрые бухарские воины, ежедневно садясь на лошадей, устремлялись на арену боя, неприятель же, хитрый, как лиса, прятался в нору коварства и никакого страха войны не испытывал.

О ВОЗВРАЩЕНИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА /134 а/ [ХАНА] ИЗ РАЙОНА ГИШТЫ В ГОРОД [БУХАРУ]