История эмоций

Но как встроить этико-политический вектор в концепцию эмоций? Теоретические кирпичи, которые использует для этой цели Редди, – это «эмоция», «эмотив», «эмоциональный режим», «эмоциональная навигация», «эмоциональное убежище», «эмоциональное страдание» и «эмоциональная свобода». Что же означают эти понятия? «Эмоция» – это активированный когнитивный материал, который, во-первых, всегда направлен на некую цель, а во-вторых – должен «переводиться» с такой высокой скоростью, что он остается ниже «порога внимания». (Чтобы напомнить, какие старые теории Редди стремится заменить собственными, попытаюсь сформулировать предыдущую фразу на языке вульгаризованного психоанализа: эмоции – это когнитивная деятельность, имеющая объект и часто остающаяся в подсознании.) «Эмотивы» уже знакомы нам по статье Редди 1997 года, но напомню еще раз: это речевые акты, которые и описывают, и изменяют. Если я говорю «я счастлив», это может быть описанием состояния, но одновременно может переписывать – причем на неязыковом уровне – другие эмоции (злость, печаль), которые я чувствую в тот же момент[931]

. «Эмоциональный режим» – это ансамбль предписанных эмотивов вместе со связанными с ними ритуалами и другими символическими практиками. Публичная декларация любви к родине – например, когда приносят присягу в армии – это пример такого эмотива и часть современного национального эмоционального режима. Каждый политический режим поддерживается эмоциональным. «Эмоциональная навигация» связана с маневрированием между различными конфликтующими объектами, на которые ориентированы эмоции. Здесь часто случаются эмоциональные конфликты – например, когда немка, симпатизирующая национал-социализму, в 1938 году разрывалась между любовью к своему мужу-еврею и увлечением идеей «расово чистой» народной общности. Чем больше конфликты между различными ориентациями и чем меньше доступно «эмоциональных убежищ», тем сильнее «эмоциональное страдание». И наконец, «эмоциональная свобода» означает минимизацию эмоционального страдания. По словам Редди, концепция эмоциональной свободы «указывает в сторону такой формы политической активности, которая не является ни редукционистской, ни снисходительной, ни этноцентричной»

[932]

. Максимум эмоциональной свободы – это идеал. Поэтому, считает Редди, эмоциональные режимы во всех культурах во все исторические периоды можно сравнивать с этим идеалом и морально оценивать их, не впадая при этом в агрессивный нормативный универсализм и, следовательно, в этноцентризм. На практике Редди видит следующий спектр эмоциональных режимов:

На одном краю спектра – строгие режимы, которые требуют, чтобы индивиды выражали эмоции нормативные, а ненормативных эмоций избегали. В этих режимах ограниченное количество эмотивов формируется посредством церемоний или официальных художественных форм. Индивиды обязаны произносить эти эмотивы в соответствующих обстоятельствах, в ожидании того, что нормативные эмоции будут усилены и заучены. Те, кто отказывается произносить нормативные высказывания (например, формулы уважения к отцу, любви к богу или королю или лояльность по отношению к армии), сталкиваются с перспективой серьезных штрафов. […] На другом краю спектра находятся режимы, которые используют строгую эмоциональную дисциплину только в определенных институтах (армия, школа, клир) или только в определенные сезоны или на определенных этапах жизненного цикла[933].

Редди продолжает: