История греческой литературы Том III

Если в кратком обзоре невозможно охватить содержание всех произведений Либания, то еще труднее охарактеризовать их художественные особенности. Его произведения ценны и как исторический памятник, и как литературные шедевры. О его мастерском изображении характеров и бытовых сцен уже было сказано. Легкость и богатство его языка трудно передать в переводе; особенно препятствует этому неисчерпаемое разнообразие лексики с огромным количеством синонимов; ритмическое расположение слов и предложений, которые несмотря на значительную длину всегда построены очень легко и прозрачно, делает чтение произведений Либания подлинным наслаждением. Риторические приемы Либаний, конечно, использует очень обильно, но очень редко они нагромождаются один на другой и становятся утомительны. Либаний порой бывает многословен, но в противоположность, например, Гимерию никогда не бывает совсем бессодержателен — для этого у него слишком велико чувство реальности и любовь к ней. Убежденный аттикист, он пишет на чистом, классическом аттическом диалекте, но этот диалект не производит у него впечатления чего-то архаического и вымученного, а, напротив, кажется естественной разговорной речью. Он писал так же, как жил и мыслил — разнообразно, легко, красиво, оживленно и не слишком глубоко. Насколько горячо он любил и знал греческий язык, настолько же враждебно относился к латинскому красноречию, которое казалось ему грубым и тяжеловесным и господство которого его глубоко огорчало ("Автобиография", 234). Изучив с юных лет всех классических ораторов и поэтов, он сумел создать свой собственный стиль и благодаря музыкальной одаренности достиг такой мелодичности речи, что легко понять его успех у народа, который от более серьезного современника Либания — Фемистия — получил насмешливое название "любителей послушать".

3. ФЕМИСТИЙ

Биографические сведения о Фемистии довольно скудны. По неизвестной причине (возможно — в силу личной неприязни) Евнапий в своих "Жизнеописаниях софистов" (V в. н. э.) не упоминает о Фемистии. Его симпатии принадлежали, по-видимому, представителям направлений, противоположных Фемистию, — философам-мистикам (Максиму и Ямвлиху) и поборникам поэтического красноречия (Эдесию, Проэресию и другим).

Некоторые сведения о себе сообщает сам Фемистий, многое можно вывести из его речей. Жизненный путь Фемистия является ясным свидетельством того, насколько широко была распространена в IV в. греческая культура и какую дорогу она открывала для тех, кто ею овладевал.

Фемистий был родом с далекой окраины империи — Колхиды, по его словам, "с крайних пределов Понта, возле Фасиса" (речь № 27) [233]. Кем был его отец, Фемистий точно не указывает, но в своей речи "На смерть отца" (№ 20) характеризует отца так, что можно представить его себе как человека среднего достатка, вероятно, мелкого землевладельца, не чуждого философских интересов. Он дал сыну хорошее образование; о своем учителе риторики и философии, имени которого Фемистий, к сожалению, не называет, Фемистий с благодарностью вспоминает в речи № 27 как о человеке, который впервые направил его ум на изучение возвышенных и серьезных предметов. Такие сведения о себе Фемистий дает по тому поводу, что в этой речи он отговаривает какого-то молодого провинциала ехать учиться в Константинополь или в Афины; Фемистий предостерегает его от распространенного предрассудка, будто учиться можно только в крупных центрах, утверждает, что надо учиться не у города, а у людей (именно это заглавие носит и сама эта речь), и в качестве примера приводит самого себя.

Когда и каким образом Фемистий попал в столицу, точно не известно; по-видимому, он выступал в качестве преподавателя философии и риторики в различных городах Малой Азии, приобрел известность и еще молодым, около 30 лет от роду, был допущен для произнесения приветственной речи императору Констанцию, в которой он — что очень характерно для Фемистия — изображает императора не столько правителем и полководцем, сколько философом-мыслителем. Вскоре (в 335 г.), во время пребывания Констанция в Италии, к нему опять направляют Фемистия, который, видимо, понравился императору. Далее в течение своей довольно долгой жизни Фемистий поднимался по лестнице государственных должностей и при Феодосии, которого он особенно уважал и у которого тоже был в милости, достиг должности городского префекта и был почтен постановкой статуи.

Для грека из дальней провинции это была блестящая карьера. О близости к императорскому двору свидетельствуют и его речи, из которых две обращены к Констанцию, одна — к Иовиану, одна, — к Валентиниану, три — к Валенту и три — к Феодосию.