История яда

Для такого виртуоза эвтаназии занятие, надобно сказать, примитивное. Теперь Вирту пришлось заменить баллоны с угарным газом, которые было очень невыгодно привозить сюда из Рура, газовыми грузовиками, прекрасно зарекомендовавшими себя в Белоруссии и на Украине. В сущности, необходимость в самом по себе грузовике уже отпала: в ликвидационном лагере, где все делалось на месте, нужен был всего-навсего стационарный двигатель, вырабатывающий моноокись углерода. Выхлопные газы поступали прямо в герметично закрытые камеры. С этой целью построили несколько одиночек с крепкими, плотно закрывающимися дверями. Помимо автомобильных моторов, немцы применяли двигатели советских танков.

В Бельзене Вирт использовал опыт Хелмно, улучшив старый метод и приспособив его к новым условиям. Евреи, попадая в лагерь, думали, что кошмар, продолжавшийся все дни, пока их туда везли, наконец-то закончился. Эсэсовцы старались не подавать ни малейшего повода к недоверию или страху, которые могли бы только помешать нормальному проведению операции. Бараки были отделены друг от друга деревянным частоколом, вдоль которого вели вновь прибывших. Бедняги, совершенно сбитые с толку, думали, что попали в трудовой лагерь, где смогут теперь прийти в себя, немного восстановить силы и (кто знает!) дождаться наконец освобождения.

Очень скоро они понимали свою ошибку: немцы составляли списки каждой новой партии, служившие своеобразным «пропуском в смерть». У заключенных изымались ценные вещи, затем им велели сдать одежду на дезинфекцию и всей толпой вели в «душевую». Малейшее неповиновение пресекалось с невероятной жестокостью, и несчастные уже почти не сомневались в том, какая судьба им уготована. Этим четырем-пяти десяткам человек предстояло умереть невыразимо ужасной смертью. Когда дверь запирали, у людей появлялись первые опасения, затем они ощущали неподдельный страх, и вскоре всех охватывала настоящая паника. Внезапно заводился тяжелый мотор, поначалу он только «отплевывался», набирая скорость, но затем удушающие пары заполняли камеру. Минут через двадцать в комнате воцарялась мертвая тишина. Иногда плохо отрегулированный двигатель давал сбои в самом начале или посреди процедуры. Его приходилось чинить на ходу; бедняги тем временем медленно задыхались в закрытом помещении. По окончании операции наружную дверь каждой из комнат открывали, с еще теплых трупов снимали золотые предметы, кольца, вырывали зубы, у женщин отрезали волосы. Тела сжигали и сбрасывали в ров. За четыре месяца в одном только Бельзене таким образом было уничтожено сто тысяч евреев. Но и этого оказалось мало!

Массовые истребления проводились на всей территории Польши в огромном количестве, и поток узников грозил захлестнуть даже такую образцовую организацию, какой была контора Вирта. Необходимо было срочно увеличить «рабочие мощности». Строительством лагерей смерти в Собиборе и Треблинке занялся все тот же Вирт, бесспорный лидер в области ликвидации; образцом для него служил Бельзен.

В новые лагеря узники прибывали партиями по две-две с половиной тысячи человек. Нацистской администрации некогда было расслабляться. Был разработан подробнейший план операции «Рейнхард», согласно которому вновь прибывших тотчас же отправляли в газовые камеры. В 1942 году старые деревянные сооружения в бельзенском лагере были снесены и на их месте выстроены прочные бетонные бараки.

К трем газовым камерам Треблинки прибавилось еще десять общей площадью 320 квадратных метров. Понижая потолок, выигрывали во времени. В день теперь можно было убивать в семь раз больше людей, чем раньше. В Собиборе ввели такие же новшества, правда, меньшего масштаба. А братские могилы тем временем все увеличивались, постоянно наполняясь свежими и полуразложившимися трупами. Лето 1942 года выдалось небывало жарким: сотни тысяч тел, сваленных во рвы, угрожающе распухали, и мерзостный гной проникал повсюду. Над лагерем Собибор и его окрестностями стояла невыносимая вонь, на которую слетались тучи мух, комаров и прочих малопривлекательных насекомых.

В связи с загрязнением грунтовых вод власти стали опасаться эпидемии тифа. Ничего другого не оставалось, как только сжечь эти гигантские свалки людских тел. Сначала использовали различные подручные средства, как например, зажигательные бомбы, но вскоре от этой затеи пришлось отказаться; ведь она грозила обернуться лесными пожарами, да, к тому же, эффект давала незначительный. Тогда трупы начали выгребать экскаватором, после чего сжигали их на кострах под открытым небом.

От цифр волосы встают дыбом: в Бельзене из могил выгребли, по приблизительным подсчетам, пятьсот тысяч трупов, сожженных затем на костре. В Треблинке их уже насчитывалось восемьсот тысяч. С ноября 1942 года по март 1943 года чудовищные пожары пылали денно и нощно, распространяя вокруг тошнотворный, неистребимый запах горелого мяса; порою смрад разносило на довольно далекие расстояния. Поэтому с 1943 года эсэсовское начальство старалось сжигать трупы по мере их поступления в более приспособленных и, главное, секретных местах.