История яда

Некий охотник на слонов настолько сблизился с мои, что в 1902 году аборигены разрешили ему даже присутствовать на церемонии приготовления яда. Он удостоился этой чести только после того, как убил тридцатого своего слона. То был знак глубокой признательности: огромные животные разоряли скудные плантации туземцев, и несчастные были просто вынуждены беспощадно с ними бороться. Хотя все мои знали, из какой лианы добывают яд, и были знакомы со способом его приготовления, заниматься этим отваживались, похоже, только охотники. Некоторые из них славились своим умением изготовить яд, который «убивал наверняка». По словам нашего путешественника, данная процедура не представляла никаких особых трудностей, и ее сумел бы совершить всякий. В полнолуние охотник мои срезал ядовитую лиану и сдирал с нее кору, которую затем, измельчив в ступе, размачивал в воде. Выделившийся сок он выпаривал на огне в специальном котелке, пока жидкость не приобретала консистенцию патоки. Все это производилось в лесу, вдали от жилищ, потому что даже испарения мои считали опасными. Церемония сопровождалась многочисленными заклинаниями: охотник просил местных богов даровать ему чудодейственный яд.

Мясо животных, убитых отравленными стрелами, было вполне пригодно в пищу за исключением поврежденных частей. Яд предназначался прежде всего для крупной дичи, но мои пользовались им также при охоте на оленей, кабанов и даже обезьян. Раненый зверь, если только стрела не задевала какой-нибудь жизненно важный центр, умирал не сразу; за ним еще какое-то время гнались, пока яд не сваливал жертву с ног.

На стреле яд помещался в виде засохшей смолы и в тело слона проникал постепенно. Сначала определенное количество отравы должно было попасть в кровь, и лишь затем яд делал свое дело. На это уходило некоторое время. А тем временем охотник гнался по пятам за своей громадной жертвой, подмечая привычные симптомы: слон продвигался вперед все менее уверенным шагом, пошатываясь и спотыкаясь; несколько раз падал и поднимался и наконец, упав в последний раз, больше не вставал. Охотник спокойно дожидался в сторонке, пока он издохнет.

Яд клали в бамбуковые трубки, где он довольно долго сохранял свои свойства. Случалось, содержимое трубки затвердевало, и тогда, накануне охоты, ее вывешивали на ночь на улицу, чтобы яд пропитался ночной влагой и им можно было смазать стрелы. Некоторые мои добавляли в зелье сок красного муравья, укусы которого настолько болезненны, что аннамиты даже прозвали его «огненным муравьем»!

Туземцы старались максимально упростить процедуру приготовления: просто собирали латекс, стекавший с надрезов на коре, и, перемешав его с соком других деревьев, выставляли на солнце и долго ждали, пока смесь не сгустится.

И все же, перед самой охотой, аннамиты добавляли в полученный субстрат целую массу, по-видимому, ненужных компонентов. В частности, они подсыпали в него перцу, лука и табака, произнося заклинания и обращаясь с мольбой к Будде сделать их яд таким сильным, чтобы его трепетали враги и тигры.

Как только все приготовления заканчивались, бамбуковые стрелы пропитывали ядовитым соком, а затем высушивали в сухом, тенистом месте.

Индокитайский охотник, вооруженный луком, стрелами и маленьким бамбуковым горшочком с ядом, без страха нападал на тигров и слонов. Прежде чем натянуть тетиву, он аккуратно окунал стрелу в горшочек, чтобы лишний раз перестраховаться. Ранив свою жертву одной или несколькими стрелами, следовал за ней на почтительном расстоянии. В конце концов зверь валился замертво, и тогда охотник принимался сдирать с него шкуру, вырывать когти и бивни.

Открытие кураре

«Бледнолицые знают секрет приготовления мыла и того черного порошка, от которого столько шуму, что разбегаются даже звери Но у нас есть кураре, а у бледнолицых нет ничего подобного, у нас есть трава, которая убивает тихо»

А фон Гумбольдт, «Мастер кураре», Путешествие в Центральную Америку