История яда

В те времена можно было раздобыть два вида мышьяка: во-первых, крайне дорогостоящий мышьячный ангидрид, который покупали у венецианских купцов, запасавшихся смертоносным снадобьем на Востоке, возможно даже, в самой Индии. Это был чистый продукт, растворявшийся в воде и спирте. Кроме того, в Германии по сходной цене приобретали гораздо менее ценный аурипигмент.

Отыскать наилучших поставщиков сырья и как следует приготовить раствор — вот в чем состояла задача отравителей, парфюмеров и изготовителей зелий всех мастей.

Новые препараты по эффективности во много раз превосходили волчий корень, которым пользовались в древности, и большинство других растительных ядов; кроме того, они, похоже, больше отвечали «духу» времени. Ну а что касается растительных алкалоидов, завезенных из вновь открытых земель, в первую очередь из Америки, то приходится констатировать, что в те времена отравители были еще почти не знакомы с их свойствами, поэтому на ядовитые оргии этих «новичков» не допускали.

Отравление по-французски

«В 1587 году был повешен, а затем сожжен вместе со своей женой мессир Доминик Миррей, итальянец по происхождению, служивший консьержем в Сен-Жермен-де-Пре». Так начинается рассказ о казни рядового отравителя, который Л’Эстуаль поместил в своем дневнике. По словам летописца, дородная жена «чародея» с возрастом становилась все менее привлекательной, и тогда новая подружка уговорила его отравить супругу, а взамен разделить с ней брачное ложе. Перед казнью преступники, по обычаю того времени, публично покаялись в совершенных грехах перед собором. Миррей признал себя виновным в магии и колдовстве, которым его якобы научила новая теща, надеявшаяся таким образом отхватить сомнительный капиталец.

Казнь наделала много шуму: впервые за многие годы правосудие настигло «подонка, долгое время спокойно разгуливавшего на свободе, — подчеркивает Л’Эстуаль. — Да что там говорить, если даже при дворе людей, занимающихся подобным ремеслом, величают не иначе как «философами» и «астрологами».

Летописец приводит различные ошеломляющие факты об этих весьма занятных жителях королевства: «Еще во времена Карла IX, в 1572 году, около трех тысяч нечестивцев, по признанию их руководителя, избегли наказания, но ведь это противоречит заповеди Божьей, гласящей: не оставляй жизнь колдуну и ведьме».

Возможно, Л’Эстуаль и преувеличивает, но в те времена многие люди, и среди них довольно влиятельные особы, действительно увлекались оккультным знанием. Поскольку на такого рода преступления власти обычно смотрели сквозь пальцы, они грозили вылиться, особенно в Париже, в серьезную проблему.

В описываемую эпоху во Франции существовала своеобразная народная литература, состоявшая по преимуществу из сборников «пророчеств». Добрые люди всего за несколько су могли узнать, что каждого из них ждет в будущем.

«Достопамятные предсказания Нострадамуса», «Вещие пророчества на шесть лет», «Описание грядущего Франции» — вот лишь некоторые из лакомств, будивших воображение населения Парижа и его окрестностей. Рабле пенял своим современникам: «Парижане столь глупы, бестолковы и наивны от природы, что какой-нибудь старьевщик, мул, увешанный колокольчиками или старикашка, торчащий на перекрестке, способны собрать больше народу, чем добрый проповедник Святого Евангелия».

Тем не менее, во всем, что касается астрологии и оккультных наук, тон задавал сам двор. Екатерина Медичи относилась с безграничным доверием к магам и астрологам, поэтому в столице им жилось ох как вольготно. Королева и ее непосредственное окружение довольно скоро пристрастились к астрологии; не полагаясь больше на свое личное мнение и на мнение министров, Екатерина по всякому поводу советовалась со звездочетом. Она обожала ученые беседы по модным вопросам, которые часто касались оккультных тем.

В 1584 году в Сен-Мор-де-Фоссе у Екатерины, всегда любившей плотно покушать, обострилась подагра. Королева, вынужденная соблюдать постельный режим, позвала в свою опочивальню вельмож и фрейлин и велела им поделиться своими знаниями о любовных напитках, приворотных зельях и заклинаниях. Речь Антуана де Лаваля, придворного географа, привела Екатерину в неописуемый восторг, и она даже попросила ученого написать «трактат на столь серьезную тему».

Во времена, когда государыня вела борьбу с вождями протестантов Конде, Колиньи и д’Андело, младшим братом последнего, она не колеблясь прибегла к услугам итальянского колдуна и велела ему накликать на врагов порчу. Волшебник поручил некоему «германскому» кузнецу отлить из бронзы в полный рост три статуи вождей-гугенотов. Отдельные их части скреплялись болтами, так что при желании каждую из скульптур можно было разобрать. Головы истуканов украсили длинными заплетенными локонами. Ежедневно итальянец составлял гороскоп для всех трех жертв и соответствующим образом подкручивал болты.