История инвестиционных стратегий. Как зарабатывались состояния во времена процветания и во времена испытаний

К началу декабря 1941 года передовые немецкие патрули достигли окраин Москвы и Ленинграда, двух исторических центров России. 2 декабря, за пять дней до Перл-Харбора, разведывательный батальон 258-й пехотной дивизии проник в пригород Москвы и увидел шпили Кремля, освещенные бледным зимним полуденным солнцем. В ту ночь температура упала до 31 градуса ниже нуля. На следующий день разведывательное подразделение было отогнано назад полудюжиной танков и ополченцами. Несколькими днями ранее передовой отряд 41-й танковой группы в похожих условиях обошел Ленинград (ныне Санкт-Петербург). Немцам не удалось вступить ни в один из этих двух городов, несмотря на то что осада Ленинграда продолжалась 900 дней.

Хотя в то время никто этого не знал, взгляды передовых патрулей на два этих великих города были вершинами успеха «Барбароссы», и хотя летом 1942 года были одержаны и другие великие победы, немецкое наступление было окончательно остановлено. В следующем году под Сталинградом произошел перелом.

Русская зима захлестнула немецкую армию

Но в начале декабря 1941 года Гитлер, глядя на карты, увидел, что его армии продвинулись на 500 миль, и что осталось всего пройти всего 20, чтобы достичь главного приза – Москвы. «Один последний рывок, – сказал он генералу Йодлю, – и мы одержим победу»[153]. Однако все оказалось не так просто. Сталин был в отчаянии и твердо решил удержать Москву. В начале декабря русские начали готовиться к использованию своего стратегического резерва, перебросив с Дальнего Востока элитные сибирские дивизии. Эти свежие войска были одеты в белую форму с подкладкой и меховые шапки и оснащены зимним снаряжением. Сталин, понимая символическую важность демонстрации, на глазах оставшегося в городе населения провел эти подкрепления маршем по Красной площади мимо мавзолея Ленина, прямо к линии фронта. 4 и 5 декабря на 100-мильном периметре перед Москвой русские предприняли массированную контратаку и достигли полной внезапности. Кларк пишет, что «восстановление боеспособности русских и их зимнее наступление 1941 года остаются одним из самых замечательных достижений в военной истории»

[154]. В то же время партизанские отряды ударили по немецким тылам и линиям снабжения.

Зима 1941–1942 годов была самой суровой за последние 100 лет, со слепящими метелями, жестокими ветрами и температурой, опускавшейся до 40 градусов ниже нуля, в результате чего люди, оружие и техника застывали. Без антифриза танки не заводились, без зимней смазки замерзали пулеметы. 200 000 немцев стали жертвами обморожения; мужчины умирали от переохлаждения, а нанесенные самому себе ранения [с целью попасть в госпиталь и отдохнуть хотя бы там] стали обычным явлением. В одночасье немцы потеряли и мобильность, и боеспособность.

Что еще более серьезно, оказался разрушен миф об абсолютной непобедимости немецкой армии. Замерзшие, голодные и напуганные люди внезапно начали вспоминать, что случилось с Наполеоном и его Великой армией в 1812 году, и проклинать берлинских чиновников по снабжению, которые не позаботились о зимнем снаряжении. Геббельс организовал патриотический рождественский сбор теплых вещей для армии, и к февралю дрожащие, угрюмые солдаты самой могучей армии в мире, одетые в дамские пальто, свитера и боа сгрудились вокруг костров на пустынных равнинах под тусклым низким русским солнцем.

Лучше подготовленные к погодным условиям, русские оттеснили захватчиков на 100 миль от Москвы по широкому фронту. В этот момент Гитлер резко вмешался и, возможно, спас немецкую армию. Он категорически запретил дальнейшее отступление. Его ответом командирам, которые хотели отступить, был сардонический вопрос: «Разве в 50 милях позади теплее?[155]» Генерал Гюнтер Блюментритт, не являвшийся поклонником Гитлера, позже экспрессивно высказался по этому поводу: