История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Недовольный двусмысленным ответом, Жэ продолжил свою речь и нарисовал тревожную и, к сожалению, правдивую картину. Сначала он говорил о положении внутри страны и показал, что Наполеон постепенно настроил против себя все партии: и роялистов, которые были его главными врагами, и либералов, которых он вынудил сделаться таковыми своим нестерпимым деспотизмом. Говоря о надеждах 20 марта, разрушенных впоследствии Дополнительным актом

, он выразил предубеждение того времени, заявив, что Наполеон потерял доверие друзей свободы, а доверия роялистов никогда не имел и потому не сможет более сплотить вокруг себя Францию и направить ее энергию против врага. Перейдя к внешнему положению, Жэ начертал картину страстей, возбуждаемых Наполеоном в Европе; процитировал манифесты союзников, провозглашавшие, что они воюют не с Францией, а с ним; указал, что если он будет более удачлив, чем 18 июня, неумолимая Европа будет беспрестанно возобновлять усилия; что армия покроет себя новой славой, но в конце концов погибнет; и, наконец, спросил, не является ли прямым долгом Наполеона в положении, когда Франция из-за него разделена, а Европа объединилась, добровольное удаление, а долгом палат – принятие и даже требование такового удаления. Не обладая ни жаром, ни повадками настоящего оратора, но поощряемый всеобщим одобрением, Жэ возвысился до настоящего красноречия. Он сказал, что взывает к гению и патриотическим чувствам Наполеона, дабы тот вытащил Францию из бездны, в которую она падает. Обращаясь к Люсьену и поручая ему быть в некотором роде выразителем чувств сокрушенной Франции, он воскликнул: «Именно вы, принц, известный своей независимостью и бескорыстием, не поддавшийся обаянию власти, должны просветить вашего славного брата, дать ему понять, что ни одна из тысяч его побед, бессмертный блеск которых не затмило недавнее поражение, не будет столь славна, как та, что он одержит над собой, сложив перед ассамблеей скипетр, который она предпочитает принять, нежели вырвать из его рук, чтобы передать его сыну и предотвратить бедствия второго вторжения, во сто крат более гибельного, чем первое».

Положение возвысило ум и характер оратора, который оказал на аудиторию такое воздействие, какого не оказывал и не должен был оказать никогда в жизни, хотя не переставал вызывать прочное уважение. Люсьен ответил ему тотчас же. Он был не менее красноречив, ибо его также поддерживала опасность положения, а кроме того, сострадание к брату и талант. Опасное положение возвышает ораторов, заставляя их отметать второстепенные соображения и ограничиваться соображениями правдивыми и фундаментальными. В ассамблее собрались только революционеры и либералы, ни за что не хотевшие возвращения Бурбонов и имевшие слабость поверить, что смогут обороняться и вести переговоры с врагом без Наполеона. Им можно было привести могучие возражения. Люсьен их нашел и ими воспользовался. Прежде всего он постарался обрисовать положение отлично от Жэ и показать, что тот весьма преувеличил зло как внутри страны, так и снаружи. Взяв на вооружение подробности, предоставленные императором, он рассказал, что Северная армия хоть и разбита, но вовсе не уничтожена; что можно собрать не менее 30 тысяч солдат, сражавшихся в Мон-Сен-Жане, и, вероятно, весь корпус Груши, что обеспечит армию более чем в 60 тысяч человек, превосходящую качеством все армии неприятеля; что генералы Рапп, Лекурб и Ламарк смогут довести ее численность до 100 тысяч человек; что за спиной такой армии Париж, прикрытый укреплениями, вооруженный шестьюстами орудиями и обороняемый более чем 60 тысячами солдат, моряков, федератов и национальных гвардейцев, будет неприступен; что в таком положении останется время для создания новых ресурсов; что конскрипция 1815 года и всеобщая мобилизация элитных национальных гвардейцев предоставят не менее двухсот – трехсот тысяч человек;

что подобные ресурсы в руках такого полководца, как Наполеон, позволяют не впадать в отчаяние и не терпеть условий, навязываемых наглыми победителями; что внешнее положение не столь опасно, как пытаются его представить, а внутренние угрозы преувеличены еще более;

что Франция единодушно отвергает правление эмигрантов, за которое выступает лишь спесивое, но неопасное меньшинство; что все, за исключением этих немногих сторонников эмиграции, в душе хотят одного – национальной независимости и конституционной свободы при государе, которого Франция с такой радостью встретила 20 марта; что некоторые недоразумения могут разделять нацию, но именно ассамблее надлежит добиться их прекращения, сплотившись вокруг человека, который ее созвал и который один способен противостоять неприятелю; что стоит ей высказаться, за ней последует вся страна; что удаление Наполеона ради усмирения ненависти неприятеля есть смехотворная и пагубная иллюзия;