История социологической мысли. Том 2

Привлекательность антропологического образца проистекала прежде всего из того, что он давал надежду на выявление взаимозависимости всех сфер общественной жизни, всех аспектов поведения отдельных личностей, всех общественных институтов. Вопрос связи социографии и социальной антропологии является все же довольно сложным, и формула прямого «применения» точки зрения последней чрезмерно ее упрощает. Дело в том, что в двадцатых годах американская антропология концентрировалась, пожалуй, скорее на описании остатков прежних способов жизни, чем на исследовании новых сил, действующих на традиционные сообщества. Она давала в лучшем случае образец трактовки местного сообщества как «живой целостности», но не давала образца исследования того, как такое сообщество изменяется. Нам представляется, что только работа Маргарет Мид The Changing Culture of an Indian Tribe[296]

(1932) положила в социальной антропологии начало тому способу рассмотрения локального сообщества, который социологи ввели по крайней мере за несколько лет до этого. К тому же антропологический «вопросник» подвергался в социографии существенным модификациям, потому что предполагалось – по большей части, впрочем, по умолчанию, – что определенные вопросы могут быть более эффективно исследованы в масштабе, выходящем за пределы локального.

В результате «целостность» жизни локального сообщества оказывалась часто целостностью мнимой, потому что отдельные исследователи занимались de facto той или иной селекцией тем. Вопрос, как функционирует локальное сообщество, преобразовывался в вопрос, как в локальном сообществе протекают те или иные процессы. Тем самым модель антропологической монографии становилась чем-то все более отдаленным. Стюард выделял среди исследований локальных сообществ «монографические исследования» и «исследования социальных отношений»[297]. Разумеется, последние представляли собой подавляющее большинство: кроме Middletown

Линдов, на самом деле трудно найти примеры работ, которые можно было бы причислить без оговорок к первой категории. Специализация эта нисколько не исключала, однако, рассмотрения локального сообщества так, «‹…› как будто оно было первобытным племенем, то есть закрытой в себе функциональной и структурной целостностью, которую можно понять, не выходя за ее пределы»[298].

Принятая перспектива в значительной степени определила выбор применяемых исследовательских техник. Поскольку центром интересов была «естественная» социальная целостность, конкретный коллектив людей, было исключено использование таких техник, которые требуют создания искусственных ситуаций и исключения индивидуумов из контекста их повседневной жизни. Безусловной обязанностью исследователя было длительное пребывание «в поле». Само собой разумеется, что не существовал и не мог существовать единый канон источников. Было принято правило, что чем их больше, тем лучше. Меткой кажется формула Стюарда: «Полевая работа во время исследования местного сообщества должна начинаться со старых и испытанных этнографических техник: включенного наблюдения, долгих, частых и формализованных интервью с информаторами, способными дать информацию разного рода; работы в архивах, с записями и документами; записи историй отдельных событий, а также использования любых других источников информации, какие только будут доступны»[299]

.

Характерной для исследователей локальных сообществ представляется определенная сдержанность в отношении статистических техник, вытекающая из уверенности, что главной задачей является открытие целостной модели культуры данного сообщества, а, как говорит Стюард, культурные модели не удастся представить математически[300]

. По сравнению с «Польским крестьянином», исследователи локальных сообществ значительно расширили репертуар техник, но не изменили в принципе их характера. В кругу чикагских социологов эта работа сохранила, впрочем, значение произведения во многих отношениях образцового, хоть и не имела непосредственных продолжателей и подражателей.

Главные теоретические ориентации

Как мы уже говорили, американская эмпирическая социология была с теоретической точки зрения довольно эклектичной. Обсуждение всех концепций и влияний, которые можно в ней проследить, не имело бы поэтому никакого смысла, так как привело бы только к констатации того, что исследователи пытались использовать все доступные в то время в США источники вдохновения. Стоит, разумеется, помнить, что к их числу фактически не принадлежали теоретические импульсы Маркса, Макса Вебера и даже Дюркгейма. Сомнительным кажется, что какие-либо исследования локальных сообществ, проводимые перед Второй мировой войной, были последовательным применением определенной общей социологической теории.