Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь

Представители высшего класса тоже слышали об открытии Рентгена и попросили о частной лекции: император Вильгельм II пригласил его приехать в Берлин. Скромный ученый, не склонный низкопоклонничать перед высокопоставленными особами, 12 января встретился в Звездном зале королевского дворца с монархом и высшими чиновниками, чтобы объяснить явление X-лучей и продемонстрировать их. Один из заданных вопросов – вероятно, характерный для способа мышления императора, – касался потенциала применения лучей в военных целях. Как бы то ни было, император был впечатлен и без такой перспективы и сразу же наградил Рентгена прусским орденом Красного орла второй степени. Насколько малое значение Рентген придавал успеху и славе, показывает тот факт, что он прочитал только одну публичную лекцию о своем открытии:

23 января выступил перед Вюрцбургским физико-медицинским обществом. Он принес с собой трубку Гитторфа и перед публикой сфотографировал руку профессора анатомии и физиологии Вюрцбурга Альберта фон Келликера. А тот предложил назвать открытие рентгеновскими лучами. Интервью Рентген также дал лишь единожды; интервьюер, американский журналист, описал ученого так: «Это высокий стройный мужчина, весь внешний вид которого излучает энтузиазм и энергию. Его голос полнозвучен и глубок, он говорит быстро и создает впечатление человека, который, напав на след завораживающей его тайны, преследует ее с чрезвычайной решимостью. Его глаза, добрые и проницательные, смотрят по сторонам, и нет никаких сомнений в том, что он предпочел бы смотреть на трубку Крукса, чем на посетителя, одного из тех, что в настоящее время отнимают у него большую часть его драгоценного времени» [7].

Первые рентгеновские аппараты – как их называли в Германии – быстро нашли применение в медицине: прежде всего с помощью сделанных снимков они четко и ясно документировали переломы и другие обнаруженные в скелете отклонения. Новая технология также быстро стала незаменимой для диагностики крупной эпидемии века – туберкулеза легких.

 Об опасности лучей известно не было. Используемые дозы облучения иногда в тысячи раз превышали значения, обычно допустимые в современной рентгенодиагностике.

У части пациентов обнаруживались изменения кожи, которые люди, недооценивая их серьезность, называли «рентгеновскими солнечными ожогами». У врачей, часто работавших с новым методом, не предпринимая никаких защитных мер, появлялись ожоги, выпадали волосы, менялся вид рук и зачастую развивался рак.

Открытие Рентгена было не единственным изменившим жизнь человечества излучением, привлекшим всеобщее внимание в 1896 году. Совпадение, подобное тому, что произошло в лаборатории Рентгена, произошло 1 марта 1896 года

в месте работы физика Анри Беккереля в Политехнической школе в Париже. В тот день ученый, работая с солями урана, обнаружил, что фотопластинка, на которую он поместил один из образцов, почернела, хотя свет на нее не попадал. Так Беккерель сделал вывод, что эти вещества испускают излучение, которое, в отличие от излучения, открытого Рентгеном (о нем Беккерель читал), не создавалось искусственно в катодной трубке – оно было естественным, поскольку представляло собой одно из свойств урана. Этот час в лаборатории Беккереля знаменует открытие радиоактивности. И оно возымеет колоссальные последствия. Описание этого природного явления и способов обращения с ним человека навсегда будет связано с названиями Хиросима и Нагасаки, Фукусима и Чернобыль.

9 сентября 1896 года Людвиг Рен едва ли нуждался в новом методе диагностики. Имевший разрешение на частную практику в Грисхайме и Редельхайме опытный врач, который через несколько лет выучился на хирурга и наконец был назначен главным врачом хирургической клиники при муниципальной больнице Франкфурта-на-Майне, профессиональным взглядом оценил пациента, лежащего перед ним, и понял, что тот близок к смерти: «В этом безнадежном случае колотой раны правого желудочка, сопровождающейся длительным кровотечением, я вынужден был осуществить хирургическое вмешательство. Я хотел сделать все возможное, чтобы спасти пациента, поэтому в ходе операции мне пришлось наложить шов на сердце. Как бы трудно это ни было, у меня не было иного выхода, потому что пациент истек бы кровью у меня на глазах» [8].