Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь

Вероятно, ни в одном другом европейском мегаполисе настроение последнего времени среди деятелей культуры и ее многочисленных потребителей (вплоть до простых граждан) не было столь ярко выраженным, как в Вене. Чувство, что известное и знакомое утратило свою силу, подействовало на двухмиллионную «императорскую и королевскую»[166] столицу монархии как катализатор, позволив местным мыслителям и творцам вернуться к пику формы и одарив город в некотором роде болезненной, почти предсмертной порой расцвета на пути к государственно-политическому закату, которого, по мнению многих, было трудно избежать. Структуры власти Австро-Венгрии во главе с императором Францем-Иосифом, которому в 1914 году исполнилось 84 года, аристократическая и военная олигархия, господствовавшая в правительстве, все больше казались анахронизмом. Даже династия Габсбургов, правившая со времен Средневековья, казалась буквально обескровленной. Единственный сын, родившийся в браке императора с убитой в 1898 году Елизаветой Баварской, эрцгерцог Рудольф, в 1889 году ушел из жизни в замке Майерлинг. Предположительно это было самоубийство, однако до конца обстоятельства так и не были прояснены; страдающий, вероятно, от вызванного сифилисом поражения мозга эрцгерцог ранее, опять же по предположениям, убил свою 17-летнюю возлюбленную Марию фон Вечеру.

В 1896 году наследником престола стал довольно непопулярный племянник императора, эрцгерцог Франц-Фердинанд

, чьи дети, в свою очередь, не имели права на наследование, поскольку он женился на «несоответствующей его социальному положению» женщине, Софии фон Гогенберг. Армия императорской и королевской монархии по-прежнему впечатляла масштабами, но «афера Редля» в 1913 году обнажила слабые места в вызывающем всеобщее восхищение офицерском корпусе: полковник разведки Альфред Редль много лет старательно шпионил в пользу России.

Хотя эти признаки упадка и конфликтов в многонациональном государстве, казалось, предвещали его конец, Вена – названная Карлом Краусом «экспериментальной станцией конца света» [6] – была оплотом также психоаналитической школы. Та утвердилась здесь с появлением Зигмунда Фрейда, хотя Фрейд к своему огорчению обнаружил, что и в небольшом, сформированном энтузиастами-специалистами сообществе не исключены соперничество и обиды: двое из его ранних последователей, австриец Альфред Адлер и швейцарец Карл Густав Юнг, рассорились с ним и примерно в 1912 году образовали собственные школы. В Вене снова воссиял свет литературы и искусства. Драматург Артур Шницлер, поставивший перед обществом зеркало в виде пьесы «Хоровод», был, подобно Фрейду, психиатром, прежде чем стал представителем «венского модернизма». Наиболее значительными творцами этого направления искусства стали художники Оскар Кокошка и Эгон Шиле, а важнейшим представителем венского югендстиля («молодежного стиля», разновидности ар-нуво) – Густав Климт, о котором говорили как о человеке, «изображавшем дам, будто пришедших со сцены Шницлера или из практики Фрейда» [7].

В эти последние мирные годы медицина осваивала новые области. Роберт Кох умер в 1910 году, а Джозеф Листер два года спустя.

 Кох получил Нобелевскую премию по медицине в 1908 году: это произошло позже, чем могло бы, из-за его туберкулинового провала, а также, возможно, из-за пренебрежительного отношения к нему консервативной научной элиты, но вопреки всему он был счастлив с молодой женщиной, безоговорочно его поддерживающей.

Кончина двух новаторов символизировала конец великой эпохи бактериологии и хирургии. Конечно, дальнейшие успехи, хотя и не столь громкие, имели место в обеих дисциплинах. Среди них можно выделить барокамеру, которую Фердинанд Зауэрбрух впервые использовал в 1904 году для проведения операции на легких.