Итальянский беглец

— Вот и артефакт, круто изменивший мою судьбу. — Павел пытался пошутить, хотя ему сейчас явно было не до смеха. Он положил на мою ладонь потемневшую от времени медаль диаметром едва ли с пятак. Я без особого интереса рассматривала эту реликвию с изображением схематичной фигурки солдата, сжимавшего обеими руками древко развевающегося флага. На заднем плане угадывалось море. Надпись внизу на испанском языке гласила: «За оборону Пуэрто-Боливара».

— Какая невзрачная! — невольно вырвалось у меня. — И что в ней такого особенного?

— Уникальной такую вещь делает само событие, которое никогда больше не повторится, — медленно произнес Павел, словно размышляя вслух. — Оно уже случилось именно в этот год и в этот день. Как раз это и фиксируют знаки отличия такого рода. Порой чем менее известно событие, тем выше ценность приуроченных к нему значков. Я вот готов голову дать на отсечение, что ты до сих пор и не подозревала об этой войне.

Я улыбнулась:

— В этот раз твоя голова останется при тебе. Я и о существовании этого города-то не подозревала, а уж о том, что его кто-то осаждал — тем более. А о фалеристике и вовсе имею самые смутные представления, как, впрочем, и обо всей этой кухне с коллекционированием и прочим. Я так понимаю, медаль мне следует предъявить госпоже Бережковой.

Павел отвел глаза. Видимо, у него не было большой охоты пускаться в рассуждения о своей бывшей любовнице.

— Ты с ней поосторожнее, — предупредил он. — Никогда не знаешь, что у нее на уме.

То-то ты и переключился на очаровательную простушку, у которой что на уме, то и на языке, съязвила я мысленно, имея в виду, конечно же, Габриэллу.

— Да, медаль ты ей покажешь, — продолжал Павел уже более спокойно. — Это будет лишним подтверждением честности наших намерений.

— Думаешь, это может оказаться она?

Павел, моментально сообразив, куда я клоню, лишь пожал плечами.

— А теперь давай я вкратце тебе изложу, что тебе следует знать о Веронике, — Павел бросил взгляд на часы. — Пока я еще в состоянии складно излагать. А то что-то меня в сон клонит…

В самолете я старательно воспроизводила в памяти сведения о Веронике Бережковой, которые сообщил мне Павел. Он познакомился с девушкой в первый год своей работы в Москве. Вероника пришла на новогодний фуршет с одним из его сослуживцев, а ушла уже с самим Павлом. Ушла и с фуршета, и от бывшего любовника. Павел вскользь намекнул, что его приятель, тот самый бывший любовник, не имел ничего против такого расклада. Возможно, Вероника успела ему надоесть или же он решил таким образом положить конец небезопасной интрижке, поскольку сам был женат.

Как бы там ни было, Бережкова очутилась в постели Павла в первый же вечер их знакомства. Вероника, к удивлению Павла, оказалась не только великолепной любовницей, но и настоящей интеллектуалкой. Она обожала художественные выставки, не пропускала театральные премьеры, со знанием дела рассуждала об искусстве. Слушать ее было занятно.

Мало-помалу замкнутый и осторожный от природы Павел привык к своей пассии и начал больше ей доверять. Однажды даже похвастался перед ней своей коллекцией, не упустив возможности продемонстрировать ту самую эквадорскую медаль.

— Я единственный обладатель такого экземпляра в Европе, — гордо сообщил Павел.

— Вот как! — улыбнулась Вероника, изогнув бровь. И долго разглядывала медаль, осторожно держа ее в своих изящных пальчиках…

Оказалось, что Вероника постоянно проживает в Калининграде, а в Москве бывает лишь наездами, впрочем, довольно продолжительными. Насколько Павел мог понять, она нигде не работала, и можно было только догадываться, на какие средства жила эта довольно скрытная особа. О себе Бережкова сочла нужным лишь сообщить, что она принадлежит к богемной среде. Понимать это можно было как угодно. Тем не менее Павлу довелось несколько раз побывать в ее доме в Калининграде, причем дом этот поразил его своим фешенебельным убранством, как внешним, так и внутренним. Вероника в ответ на его восторги сообщила, что дом достался ей в наследство от родителей. Рассказать, кем были ее родители, она не сочла нужным. Расспрашивать Павел не стал. Будучи человеком неглупым, он прекрасно понимал, что в ответ услышит лишь массу правдоподобной лжи. А заодно и насторожит любовницу своим неуместным любопытством.

Павел разумно рассудил, что не стоит забивать себе голову подобными пустяками, лучше просто наслаждаться обществом (и телом) красивой молодой женщины. Мало-помалу он начал испытывать к Веронике нечто вроде привязанности, ему даже захотелось заботиться о ней. Павлу нравилось радовать Веронику подарками, которые она принимала с такой трогательной благодарностью!.. К тому же она была беспечна и никогда не донимала его денежными просьбами.