Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1

Полагая, что цвет – это переходный элемент в картине, как и в предметах, Пикассо и кубисты производят искусство, отмеченное порождающей его теоретической ошибкой. В их картинах есть формальные, чисто внешние ритмы.

Практическое чувство в них уничтожает абстрактное чувство вещей. И поскольку арабеска ограничена простыми декоративными ритмами, эти картины не захватывают нас, никогда не увлекают нас в мир невидимого и сложного.

Подводя итоги: в то время как кубисты в области пластики дают не что иное, как статическую внешность, мы, футуристы, исходя из концепции динамизма, передаём не случайную внешнюю форму движения, но даём синтез пластических ритмов, который это движение (с которым мы отождествляем себя) нам подсказывает.

К. Карра

<15 марта 1913>

41. Уничтожение синтаксиса. Беспроволочное воображение и освобождённые слова

Футуристский манифест

Футуристская чувствительность

Мой «Технический манифест футуристской литературы» (11 мая 1912 <года>), в котором я объяснял мои три последовательных изобретения: существенный и синтетический лиризм, беспроволочное воображение и освобождённые слова, касается исключительно поэтического вдохновения.

Философия, науки, политика, журнализм ещё должны будут пользоваться синтаксисом и знаками препинания. Я действительно вынужден пользоваться всем этим, чтобы иметь возможность изложить вам моё воззрение.

Принцип футуризма есть полное обновление человеческой чувствительности под влиянием великих научных открытий. Почти все те, которые пользуются ныне телеграфом, телефоном, граммофоном, железнодорожным поездом, бициклеткой, мотоциклеткой, автомобилем, трансатлантическим пароходом, дирижаблем, кинематографом, аэропланом и большой ежедневной газетой (синтез мирового дня), не думают о том, что всё это оказывает на наш ум решительное влияние.

Поезд даёт всякому провинциалу возможность оставить на рассвете свой мёртвый городишко с пустынными площадями, где вяло забавляются солнце, пыль и ветер, и прогуливаться вечером по столице, переполненной жестами света и криками. Обитатель альпийской деревни может ежедневно, благодаря газете в один су, волноваться по поводу восстания в Китае, лондонских или нью-йоркских суфражисток, доктора Карреля и героических походов полярных исследователей¹. Домосед-обитатель какого-нибудь провинциального города может упиваться опасностью, следя в кинематографе за охотой на диких зверей в Конго. Он может восхищаться японскими атлетами, боксёрами-неграми, американскими фокусниками и их неистощимыми штуками, элегантными парижанками, всё это за какой-нибудь франк. Укладываясь позднее на свою буржуазную постель, он может наслаждаться отдалённым голосом Карузо².

Все эти возможности не возбуждают никакого любопытства в поверхностных умах, которые не способны осмыслить что бы то ни было, как арабы, равнодушно смотревшие на первые аэропланы на небе Триполи. Напротив, для тонкого наблюдателя эти возможности являются силами, которые изменяют нашу чувствительность, создавая:

1. Ускорение жизни, которая имеет теперь почти всегда быстрый ритм. Физический, интеллектуальный и эмоциональный эквилибризм человека на натянутой струне скорости среди противоречивых магнетизмов. Многочисленные и одновременные сознания у одного и того же индивидуума.

2. Отвращение ко всему, что старо и известно. Любовь к новому и непредвиденному.

3. Отвращение к мирной жизни. Любовь к опасности. Способность к ежедневному героизму.

4. Уничтожение чувства потустороннего. Увеличение ценности индивидуума, который желает отныне жить своей жизнью, по выражению Бонно³.

5. Умножение и безграничное развитие человеческих честолюбий и желаний.

6. Точное познание всего, что недоступно и неосуществимо для каждого.

7. Почти полное равенство между мужчиной и женщиной и их социальными правами.

8. Низкая оценка любви (чувства или сладострастия) вследствие возрастающей свободы женщины, влекущей за собою её эротическую лёгкость. Низкая оценка любви является, кроме того, результатом всемирного разрастания женской роскоши⁴. Объясняюсь: в настоящее время женщина любит роскошь больше, чем любовь. Посещение роскошного магазина в обществе друга-банкира, пузатого подагрика, но который платит, вполне заменяет самое пламенное любовное свидание с обожаемым молодым человеком. Женщина находит всё неизвестное любви в выборе необыкновенного туалета последнего образца, какого нет у её подруги.

Мужчина не любит женщину, лишённую роскоши. Любовник потерял всякий престиж. Любовь потеряла свою абсолютную ценность (сложный вопрос, на который я только указываю).

9. Модификация патриотизма, ставшего ныне героической идеализацией коммерческой, промышленной и артистической солидарности народов.

10. Модификация воззрения на войну, ставшую кровавым и необходимым выявлением силы народа⁵.