Юрий Ларин. Живопись предельных состояний

Студенты его очень любили. Все происходило органично, и было понятно, что он от нас требовал. Самое главное: он учил нас творческому мышлению. Занятия были очень привлекательны, проходили энергично, весело. Хотя он был строг к лентяям. Мы потом долго, со смехом вспоминали эпизод с Женей Блиновым, который был такой хиппи, и рисунки у него были неряшливые, замусоленные. Ларин, увидев рисунок этого Жени, прямо от дверей кричит: «Это два! Это ужас! Просто ужас!» Любил пошутить, в нем был артистизм. Занятия рисунком порой выглядели как представления. Но бывал действительно строг.

С мнением насчет занятий как представлений согласен и Сергей Любаев:

Он удивительно красиво взмахивал руками. Руки были тонкокостные, артистические, и он взмахивал ладонью, шевелил пальцами, показывая что-то или очерчивая. Многие студенты пародировали эти его коронные жесты.

Помимо преподавания рисунка Ларин выполнял еще и обязанности классного наставника – это вменялось штатным расписанием, да и приносило к тому же небольшую прибавку к должностному окладу. Руководить студенческой группой, состав которой был очень разнородным и разновозрастным, Ларин мог единственно доступным для себя способом – отбросив всякую мысль о «железной руке» и пользуясь лишь механизмами вовлечения во что-то коллективно интересное. Вряд ли все у него проходило гладко в части субботников, политинформаций и прочей обязаловки, но иногда удавалось инициировать нечто оригинальное. Тот же Сергей Любаев вспоминает о таком эпизоде:

Как-то он привел к нам на внеклассные занятия Джулиано Грамши и представил как своего друга. Предварительно сказал: «Вам на занятиях рассказывают про итальянское искусство, а вот есть человек, который его впитал с молоком матери». Сын основателя Итальянской коммунистической партии Антонио Грамши – на родине очень почитаемого, между прочим. Кумира многих итальянских режиссеров, художников, писателей. А сын его, Джулиано Грамши, преподавал в московской консерватории. Очень интересный человек. Он нам показывал собственные слайды, рассказывал и про античность – Геркуланум, Помпеи, – и про искусство ХХ века, в том числе времен Муссолини. Я был удивлен: сын человека, которого Муссолини уничтожил, так увлеченно рассказывает о тогдашнем искусстве. А он сказал, что да, они были политическими врагами, антагонистами, но обоими двигала идея социальной справедливости, которую они понимали по-разному. И говорит: «Какое нам дело, кого изобразил Микеланджело или Тициан, какого тирана? Мы любуемся живописью». Две или три таких внеклассных встречи с ним было.