Юрий Ларин. Живопись предельных состояний

В списке преподавателей я увидел фамилию «профессор Людвиг», смутно знакомую. И что-то важное, связанное в моей памяти с этой фамилией, заставило вспоминать: где я мог ее слышать? Поскольку среди моих знакомых было много «сидевших», я подумал, что искать надо среди них. Спросил у своего приятеля, Саши Гуревича: «Не вы ли рассказывали о Людвиге?» «Ну, конечно, я с ним сидел. По-моему, и Владимир Иванович Бухарин с ним сидел, только в другом лагере, в Караганде». Владимир Иванович – брат Николая Ивановича, инженер-текстильщик. Его отправили в лагеря по той причине, что он был братом «врага народа» Бухарина, и сидел он долго, лет восемнадцать.

Я позвонил дяде Володе с вопросом, не знает ли он Генриха Маврикиевича Людвига. И услышал: «Крокодил?! – это было прозвище Людвига в лагере среди его приятелей, – как, он жив?» А надо сказать, что лагерников часто и неожиданно перемещали, люди навсегда теряли друг друга из виду. «Да, я сейчас пришел с его лекции!» Позже они захотели встретиться – я устроил им такую встречу – и долго делились воспоминаниями о прожитой жизни.

Людвиг заведовал у нас кафедрой пластмасс. У него сложилась такая традиция: на кафедре он хранил массу книг, и на лекцию всегда приносилось множество изданий для демонстрации. И когда вносились эти книги, тут я его «перехватил» и передал привет «от дяди Володи». Людвиг оторопел. Задумался. Отстранил движением руки принесенные книги. И начал занятие так: «Я сейчас встретил студента, который оказался родственником моего лагерного друга. Я сегодня поменяю тему лекции». И предложил название «Происхождение триумфальных арок». Рассказал о происхождении обычая, который связан с инициацией: в древности юношу 15-ти лет проводили под согнутым в арку деревом, это означало, что он отныне взрослый. Из формы гибкого дерева постепенно возникли каменные архитектурные сооружения…

Но лекция была прелюдией к нахлынувшим воспоминаниям, поводом рассказать о лагерном эпизоде. И вот Людвиг говорит: «Мне сейчас передал привет мой старый лагерный друг. И я вспомнил: один раз в Карлаге, в Казахстане, ко мне подходит полковник Чечев (о нем Солженицын написал в „Архипелаге ГУЛАГ“): „Скажите, гражданин прохвессор, а вы можете построить триумхвальные вороты здесь, у нас?“ А Бухарин ему: „А зачем вам они? Сюда и так народ прет – валом валит“». Поменял тему, чтобы был повод рассказать о лагерной жизни. Было это в 1968 году.

С этого эпизода началась наша дружба с Генрихом Маврикиевичем. Людвиг в те времена вел себя со студентами абсолютно открыто, совершенно не боялся говорить про лагерь на лекциях, вообще много и откровенно рассказывал о своей жизни студентам, отвлекаясь на лекции от ее прямой темы. И всегда это было полно важного смысла и так же драгоценно, как то, что он нам рассказывал по специальности.