Ив Сен-Лоран

В бутике Renoma продавались вельветовые костюмы с остроконечными воротниками, куртки-сафари и муаровые блейзеры, что заставляло трепетать модников и звезд шоу-бизнеса. Здесь можно было встретить Брижит Бардо, Катрин Денёв, Эдди Митчелла[446], Сильви Вартан, Джонни Холлидея и эстрадного певца Антуана, который пел «Продавайте противозачаточные пилюли в

Monoprix». «Мне бы хотелось, — говорил Ив Сен-Лоран, — чтобы мужчины освободились, как только что это сделали женщины, которые оказались более открытыми и более современными, чем мужчины. Чтобы французы перестали поклоняться складке на брюках, ужасному галстуку, делавшему их серьезными, „деловому костюму“ (как, впрочем, и деловому обеду) и вообще всему знаменитому национальному хорошему вкусу. Во Франции есть привычка судить людей по одежде с высоты традиции, а она у нас самая антипатичная в мире. Не всем англичанам свойственна естественная элегантность Теренса Стэмпа или Дэвида Хеммингса[447], но они, по крайней мере, не рассматривают людей подробно». В брюках с низкой талией, холщовой тунике с огромным ремнем — в таком виде он позировал Хельмуту Ньютону в объятиях своей младшей сестры Брижит. На одной из фотографий они оба были одеты в куртку-сафари на шнуровке из габардина — этот фетиш свободы 1969 года[448]

.

С совершенно невинным видом Ив Сен-Лоран разоблачал конформизм, который он остро чувствовал: «Я оставляю другим заботы по созданию скучных костюмов для скучных людей и скучных обстоятельств, — говорил он. — Я обращаюсь к свободным мужчинам».

Больше всего ему нравилось противостоять опасности, потому он строил свою судьбу сам, свое «я», ради этого он и жил. Он ничего так не боялся, как спокойствия, как только оно наступало, он чахнул. Это была скрытая сторона его натуры. Тут он нуждался в возбуждающих средствах, головокружениях, театре, крутых вылазках. Он жил только тогда, когда его сотрясали шок, изумление, излишества. «Пятнадцать таблеток аспирина, когда у него болит голова. Иногда он задыхается. Я понимаю его!» — говорила его сестра Брижит. А у него не было другого желания, как все попробовать, как будто он смешал кровь из своей тайной раны с кровью поколения. Художник смотрел на мир и говорил ему одними губами: «Важно не то, что вы думаете обо мне, а то, что я думаю о вас».

Ив, Лулу и змеи

Нью-Йорк окрестил его «королем моды». Ив Сен-Лоран хотел доказать миру, что он мог существовать и без американцев. «У них ложное мнение о моде, потому как они любят эксклюзивные вещи. А эксклюзивные вещи устарели», — говорил он в одном коротком и довольно провокационном фильме.

Фильм назывался «Женщина — это свитер» и представлял собой красочную прогулку по Нью-Йорку, снятую Мартиной Барра[449]

, его подругой детства, под плавные ритмы музыки Голта Макдермота[450], автора рок-оперы «Волосы». Перед зрителем проносились Красные Шапочки, танцевавшие в Центральном парке, пуэрториканцы в бирюзовых рубашках и берберские принцы. На фоне заходившего солнца из воды выходил голый юноша — двойник Ива Сен-Лорана. «Когда Мэк Робинсон[451] посмотрел этот фильм, у него чуть не случился инфаркт!» — вспоминала Мартина Барра, хотя ее фильм никогда не транслировался публично и по-прежнему дремлет в архивах музея Сен-Лорана.

Во время работы в модном Доме Dior Сен-Лоран уже вбрасывал легкие «бомбы-сенсации», представляя, к примеру, всю коллекцию в черном цвете. Десять лет спустя он провоцировал общество еще сильнее, на этот раз с почти ангельской наглостью. Чем ближе он становился самим собой, тем дальше он был от образа, в рамки которого его загнали американцы, ожидавшие от модельера того, чего он никогда не стал бы терпеть, — диктата.

«Ив присоединился к движению топлес!» — восклицала американская пресса в январе 1968 года. В это время большая шумиха возникла вокруг Руди Гернрайха[452]. Этот американский дизайнер учинил скандал, создав цельный купальник, в котором откровенно открывалась грудь. В своих моделях Ив Сен-Лоран тоже показывал грудь, прикрывая ее прозрачной тканью. Америка видела в этом гораздо больший вызов, чем феминистские парады с воплями: «Нет бюстгальтеру!» Но он упрямится. Однажды его попросили нарисовать купальник, и он «забыл» нарисовать верх: «О, а я и не знал, что еще так носят…»