Ив Сен-Лоран

Год спустя он рассказывал летописцу парижских ночей Жан-Пьеру де Луковичу: «Вечером я ужинаю с друзьями, а затем пишу. Я работаю над этой книгой, которую начал два года назад в момент кризиса. Это дало мне желание писать. Я сам печатаю на машинке и правлю текст. Это книга, которая не рассказывает историю, она рассказывает меня. Такое впечатление, что она никогда не будет закончена. В конце концов, чтобы ее закончить, нужно, чтобы я заболел, как Пруст. (Он смеется.) С тех пор как я начал ее, я больше никуда не хожу и чувствую, что порвал с миром. Слова по-настоящему очаровывают меня. Я изучаю их, занимаюсь исследованиями. Я не читал газет и не смотрел телевизор целый год. Если мне не расскажут, я ничего не буду знать, что происходит вокруг. Мой возраст? Я не знаю. Я думаю, мне скоро будет сорок два года»[678].

В зал «Бобино» платья для нового ревю Зизи Жанмер «приедут приколотые булавками», вспоминал Ролан Пети. Вместо молодого человека, когда-то полного энтузиазма, с сотнями эскизов, с перьями и всякими безумствами, появился изношенный человек, утонувший в своих мешковатых штанах. За кулисами дефиле коллекции Rive Gauche он упал на пол, а Анну Павловски, которая хотела ему помочь, вытолкнул на подиум. «Шоу должно продолжаться». Все думали, что она плакала из-за несчастной любви, а она плакала из-за его взгляда, наполненного страданием. «Дефиле — это единственный момент, когда он счастлив. У всех нас есть право на любовь. У него нет этого права, потому что он Сен-Лоран… Он знает, что его жизнь держится только на его известности». Брат Анны совершил самоубийство в этом году. Это было слишком для нее, поэтому она ушла из модного Дома Ives Saint Laurent.

Лулу, его спутница по беспределу и фантазиям, разделяла с ним эти драматические чувства. У каждого из них в ванной стояли одинаковые корзины, купленные в Марокко. Он клал туда транквилизаторы, она — браслеты. «Самое главное — изобрести себя», — говорила она, играя словами, как своими амулетами, которые цепляла на свои экстравагантные наряды.

Именно Ив подарил Лулу настоящий праздник в Chalet des Iles, в Булонском лесу, в честь ее свадьбы с актером Тэди Клоссовски. Каким образом жених Клары Сент стал вдруг мужем Лулу де ла Фалез?! Энди Уорхол, который обедал в ресторане «Ангелина» с Кларой Сент и Паломой Пикассо, не забыл упомянуть в своем дневнике, что та «страдала по поводу свадьбы ее бойфренда с Лулу»[679]. Как она узнала новость? Прочитала объявление в газете

Figaro. «Я сказал Кларе, что мы объявим о нашей свадьбе таким же образом», — писал Уорхол с юмором. Она единственная в клане Сен-Лорана, кто не пришел на свадьбу. Лулу, задрапированная в платье с пластинами сине-ночного цвета, словно воплощала в этот вечер всю страсть, каприз и фантазию, как фея с голубыми и серебряными полумесяцами в волосах. В самом сердце Булонского леса шале утопало под волнами белых гортензий и пальм, посреди мавританских голов, задрапированных в белые тюрбаны (придумал Ив Сен-Лоран). «И луна, круглая умница, сияла над этим бразильским сновидением», — написала Хиби Дорси[680] в журнале Vogue

.

Пьер Берже, точно отец невесты, в смокинге с накрахмаленным пластроном, следил за всем. Самое забавное — это прибытие гостей на лодках, увитых цветами. Лулу хотела, чтобы праздник следовал английской традиции: «Родители и дети смешиваются без церемоний. Это раскрепощает!» Этот праздник был настоящим событием в истории парижских ночей: первое большое смешение баронов и панков, «старых слоев общества» и «незваных гостей». Группа Stinky Toys дала концерт-сюрприз, прежде чем, как сообщала Лулу своим хрипловатым голосом, «блевать всю ночь в туалете». Марина Скиано, тощая одалиска в зашнурованных сапожках, перечисляла важную публику: Мари-Элен де Ротшильд, Беттина Реймс[681], Палома Пикассо, Эрик де Ротшильд во фраке и босиком, Бьянка Джаггер, принцесса Минни из Бово-Краон, Кензо и его альтер эго Жиль Райс, Изабель Голдсмит[682], Карл Лагерфельд, Александр Иолас[683], весь в красном, усеянный деньгами, как дьявол. Много длинных юбок из тафты и блузок, каждая носила их в зависимости от своей естественной элегантности: одна — как гадалка, другая — как графиня Серпиери, третья — как она сама, будучи актрисой. Шао Шлюмберже зябла в углу — «что-то маленькое, задрапированное белой шалью», как говорили злые языки.