Ив Сен-Лоран

Той ночью Ив Сен-Лоран играл роль избалованного ребенка. «Я устал от смокинга», — говорил он все той же Хиби Дорси с таким видом, как будто умирал от желания выкинуть какой-нибудь фортель. На нем был черный костюм, плечи накрыты огромной черной ситцевой шалью. «Диор — 1958», — уточнил он. Вокруг талии Ив завязал кусок бежевой шерсти, которую нашел в Марракеше, она держалась на веревочке. «Диор — 1960», — смеялся он. «Ведь вы же знаете, что за жизнь была у него! — говорила журналистка, потягивая свой скотч — С девятнадцати лет чего он только не получил! Газеты посвящали ему громкие заголовки. Золотой мальчик, наследник Высокой моды, а теперь и великий герцог моды. Как он сказал мне однажды с грустью: „У меня не было юности…“».

Самое красивое свое платье, «финал сновидения», модельер посвятил посмертно Марии Каллас, она умерла 16 сентября 1977 года от сердечного приступа в своей парижской квартире. Он написал текст, который опубликовала газета Monde

18 сентября. В его словесном портрете слова играли спектакль, как тысячи женщин в его «театре» моды. Диана Вриланд говорила: «Когда он пишет, он скачет галопом»[684].

«И вдруг из глубины возник голос пламенный, тяжелый, высокий, пронзительный, сверхъестественный, барочный, голос, ни на кого не похожий, который стал бороться со смертью. Чудесный голос гения, с его странностью, ошибками, обмороками и изумительными взлетами, от которых у нас захватывает дыхание, с его трелями, вокализами, теплыми волнами, резкими звуками. Они рассыпались молниями, катаклизмами, оргазмами…

Дива среди див, императрица, королева, богиня, ведьма, волшебница, божественная. Восхитительная, свирепая, сметающая все на своем пути, соловей, горлица. Она пронеслась через наш век, как большой одинокий орел, чьи расправленные крылья скрыли от нас навсегда всех остальных женщин…

Ты больше не поешь, но ты всегда будешь с нами. Твой голос разбился о рифы. Ты ушла от нас, наше вечное затмение. Ты предпочла уйти. Ты предчувствовала смерть (…)».

Депрессия Ива стала такой же знаменитой, как и его марка, ведь несчастье ставило печать на той единственной красоте, которую свято уважала буржуазия — на красоте про€клятых. Как ему было не отождествлять себя с этим кумиром? «Я ходил слушать ее каждый вечер. Люди ждали ее. Там были те, кто хотел, чтобы она пела чудесно, и те, кто ждал фальшивой ноты».

В 1977 году его объявили мертвым при жизни. Он был первым модельером, кому журналы посвящали ретроспективы, чтобы запечатлеть эпоху. В этом году Пьер Берже и Ив Сен-Лоран демонстрировали публике превосходный пример общения, чтобы обмануть всех, кого они презирали и без кого, однако, не могли жить. Они вместе создали свою империю. Модный дом на авеню Марсо стал театром двойной страсти. Ив Сен-Лоран и Пьер Берже начали «добывать золото» — «Опиум», «духи как союз реального и нереального». Они стали одним из самых невероятных коммерческих успехов за всю историю парфюмерии. До 1988 года «Опиум» представлял более половины продаж парфюмерии Ives Saint Laurent

. В 1991 году в США «Опиум» оставался первым французским женским ароматом (шестым в общем списке).

В июле 1977 года Ив Сен-Лоран объявил о запуске этого парфюма. Благодаря коллекции «Китаянка» 27 июля 1977 года он сумел создать особую атмосферу презентации. По словам репортера Figaro, в числе восьмисот гостей этого блестящего дефиле в Императорском салоне отеля Intercontinental присутствовали Катрин Денёв в бежевой куртке-сафари; Палома Пикассо в платье цвета красного сурика; Зизи Жанмер, обернутая тканью с принтом в виде перьев; Франсуа-Мари Банье «в костюме бензозаправщика». Коллекция составляла сто тридцать две модели, самая длинная, когда-либо созданная кутюрье, ну, может быть, зимой 1963 года, когда было подобное изобилие моделей. «На вечеринках женщины кидались на него, как птицы, хотели прикоснуться к нему», — вспоминала Палома Пикассо.

Своей предыдущей коллекцией «Опера — Русские балеты» Ив Сен-Лоран вдохнул в моду волшебство и феерии: в этом сезоне Ги Ларош выбрал Венецию времен Казановы с домино и бархатными штанами или Испанию Веласкеса; Ланвен импровизировала в духе Марракеша и Санкт-Петербурга. Везде на подиумах торжествовала роскошь под музыку Карла Орфа, Стиви Уандера, Донны Саммер и Вагнера…