Ив Сен-Лоран

Завороженный новыми героинями, модельер вновь играл сольную партию. Менее чем через год после смерти Мао Цзэдуна он прославлял великолепие имперского Китая. Услышав его заявления, многие подумали, что он освободился от моды, чтобы писать, но он ничего не написал за это время, кроме своей новой коллекции «Опиум». «Тень Великой Китайской стены, о которую я разбился, ужаснее, чем бронзовый щит Чингисхана. Из моего рассеченного мозга рождаются все династии, их ярость, высокомерие, благородство, величие. Наконец-то мне удалось разгадать секрет Имперского города… От Врат небесного мира течет сумасшедший поток шелка, он орошает своей сладострастной текучестью храмы и чайные дома… С террас и пагод Красного павильона я вижу, как танцуют мои мечты на серебристых водах реки Амур…»

«Вердикт Сен-Лорана: Китай, входи, Россия, выходи» — таково название статьи Евгении Шеппард в Herald Tribune. Девушки коллекции были накрашены как актриса, игравшая владелицу роскошного дома для игр в фильме Йозефа фон Штернберга «Жестокий Шанхай». В очередной раз Ив Сен-Лоран переделывал традиционную одежду на свой лад, чтобы превратить ее в придворные наряды, черные бархатные пальто, расшитые золотом; в красные джинсы из тафты, где китайский голубой цвет точно окунули в ванну с золотом. Он будто входил через потайные двери во дворцы, похищал узниц, заворачивал их в платья из органзы с золотыми блестками, в кимоно из муслина, так он драпировал своих мадам Баттерфляй. Свадебное платье на этот раз — это бабочка из шелкового пузыря, как те два крылышка, которые он рисовал черными чернилами для своей Гадкой Лулу. «Нервная депрессия. История бабочек».

Никто и не сомневался. Для журнала Time

он стал «солнечным королем моды». Модели стоили на этот раз от 3000 до 10 000 долларов. Некоторые ткани из золотых нитей достигали стоимости до тысячи франков за метр (эквивалент 2500 франков в 1990 году). Ив Сен-Лоран использовал для этих моделей цвета его излюбленных дорогих безделушек, красные и черные цвета лаковых шкатулок; переливы китайской бронзы видны в зелено-нефритовых атласных платьях, подвижных как реки. Он использовал мотивы расписного фарфора для пиджаков из камчатного полотна с золотой нитью и рукавами-пагодами. Аксессуары: сапожки с бахромой, мушкетерские перчатки из позолоченной кожи козленка, шляпы, тюрбаны с пластинами, окантованные норковым мехом, шапочки из лисьего меха, ярко-розовые атласные рукава-пагоды, пучки эгреток, бело-золотой мех. Черный мягкий, черный глянцевый и атласный, черный густой как бархат: Ив расширил свой ассортимент черных моделей, делая их все более и более чувственными.

Такое было ощущение, будто он капнул несколько капель духов на запястье, чтобы зашумели пасеки тафты, или брызнул духами на спину, где ткань, рисуя изгиб, выдало тепло кожи. «Опиум. Удар гонга: в этом чудесном великолепии идол сдался смелости моего поклонения… Я выбрал слово „опиум“ для названия серии духов, потому что надеялся, что это слово сможет, используя все свои пламенеющие силы, освободить божественные потоки, магнетические волны, волшебные завитки и шарм обольщения, которые порождают безумную любовь, любовь с первого взгляда, роковой экстаз, когда мужчина и женщина впервые смотрят друг на друга», — говорил Ив Сен-Лоран, как будто впитавший слова Кокто. «Опиум — это роковая женщина, пагоды, фонари! Я не смогу уверить вас в обратном», — писал он в буклете дефиле.

12 октября 1977 года на авеню Марсо был устроен прием в честь запуска новых духов в Париже. Флакон красного лака, нарисованный им наподобие коробочки самурая, с пробкой в виде «точеного золотого и серебряного бильярдного шара хана Моголов» стал скандальным украшением десятилетия, таким же известным, как и броский рекламный слоган: «Для тех, кто пристрастился к Иву Сен-Лорану»[685]. Рекламной кампанией занималось агентство Mafia

, возглавляемое Майме Ар-нодин и Денизой Файоль, его «опиумными заговорщицами», близкие ласково окрестили их «некрасивыми дамами». Джерри Холл[686], в черном китайском пиджаке с вышивкой и фиолетовых атласных брюках, была выбрана в качестве модели и позировала Хельмуту Ньютону. «Фотография была сделана у него дома, на улице Вавилон… Ив прорисовал все детали, вплоть до колец, — вспоминала Майме Арнодин. — Когда сталкиваешься с таким творцом, как Ив Сен-Лоран, рекламное агентство должно вести себя скромно, уважать такую личность — ведь он к тому же существо изысканное, полное юмора при всей своей застенчивости. Самое важное — это то, что удалось продвинуть марку Ives Saint Laurent с семнадцатого места в первый или второй ряд на рынке парфюмерии»[687].