Ив Сен-Лоран

Книга, анонсированная издательством Grasset весной 1977 года, не увидела света. Однако Ив Сен-Лоран сообщил, что его крестная мать в писательстве — Маргерит Дюрас

[698]. «Она сама поэзия. Она соединяет два слова, и появляется образ», — говорил он о писательнице, которая рисовала в своих романах одиночество и абсолютную любовь. Ее героини жили, «не зная почему», но ждали: «что-то выйдет из пространства и придет к ним» («Сквер»). Ив отказался публиковать рукопись. «Это было как крик, как „Песни Мальдорора“, — рассказывал модельер позже. — Я писал театральные пьесы, эссе и размышления о женщинах. Я спрятал все это, чтобы больше об этом не думать, потому что это была ужасная боль». Бетти Катру уточняла: «Он писал тонны вещей. Всегда это были истории знакомства между мужчиной и женщиной, как в старых фильмах. Некоторые тексты спят в ящиках. Другие, должно быть, потеряны или сожжены. Он слишком ленив, чтобы все найти…» Ив Сен-Лоран теперь был похож на Джину Роулендс[699]

, которая играла стареющую актрису в фильме «Премьера». Ее героиня говорила: «Как только я иду в ванную, все думают, что я сломалась». Охраняемый. Жертва вездесущей прессы. Жертва системы, которую он сам же и создал, но она при этом защищала его и давала возможность не смотреть в лицо реальности.

Отсюда разница, замеченная Паломой Пикассо в отношении к славе у Ива и ее отца Пабло: «Я помню, когда мы выходили на улицу, за полчаса вокруг него собиралось человек сорок. Но мой отец всегда заканчивал говорить с теми, кто на него глазел. У него было очень открытое поведение, по-андалузски. Ив же никогда не выходил на улицу без сопровождения. Это его природа: он всегда хотел быть защищенным. Потом это стало причиной его немощи. Если мне случалось приезжать к Иву, я понимала, что на два часа стану его няней. Настоящие открытия мы делаем в одиночку, подвергая себя повседневной жизни. Пьер не виноват. Он ответил на просьбу Ива, призвав пустоту».

Голод, терроризм, катастрофы. Многие ценности разлетались в пух и прах. История качалась, поймав скорость десятилетия, все происходило здесь и сейчас. Тысячи событий теперь делали моду: первые таблетки для загара, скейтборд, фильмы-катастрофы, блокбастеры и суперкосмические боевики («Челюсти», «Звездные войны», «Близкие контакты третьей степени»), бег трусцой… Наступила эра ночных дискотек, лихорадочные тела боролись со всеми демонами земли, пока дети умирали, задыхаясь от диоксина, а взрослые, нуждавшиеся в идеале, придумывали себе новых богов, чтобы выжить — целителей-филиппинцев, сектантов, фундаменталистов. Мир был похож на кожу с татуировкой «Нет будущего» (песня Sex Pistols), он кричал жестким роком провидцев и панков, которые каждый день царапали прекрасное лицо европейского процветания. Во Франции насчитывалось 1,7 миллиона безработных.

Высокая же мода сияла в своих дворцах. Золото текло потоком, все блестело и сверкало. Сердца в пайетках Унгаро. Пальто с пластинками у Сен-Лорана. Женщины заново открыли для себя чулки в сеточку и головокружительные каблуки. Но общей тенденции не появилось, не было генерального направления. В этом калейдоскопе событий дети Мао обнаружили для себя кока-колу, а сыновья мира изобилия умирали от передозировки. Мода тоже развалилась на куски. «Свобода стилей», объявленная журналом Elle

в мае 1977 года, констатировала распад мира женщин на тысячу отдельных личностей.

Один человек потерялся в этом мире, который он сам создал и которого больше не признавал. Разве не он первый перемешал вечер и день, предместье и гостиные, дорогие стенные панели и восточный базар, барахолку и красивые кварталы? Когда ему исполнилось сорок один, Пьер Берже подарил ему перстень со львом из красного золота с рубиновыми глазами, его знак по зодиаку. «У него гнев кипит под кожей», — говорила Лулу.

Энергия хищника плохо переносила внезапную остановку. Казалось, что в 1978 году этот человек замер и бросил свою охоту, чтобы созерцать катастрофический результат чужой работы, искажавшей его стиль копиями. Все, что он создал, теперь обернулось против него, в виде крикливого дешевого фольклора, в виде ярких липких цветов в «стиле Сен-Лорана». «С этого времени он стал делать менее дерзкие, менее искренние вещи», — заметила Анна Павловски.