Ив Сен-Лоран

Но самым большим событием был запуск «Парижа», духов для «дамы в розовом». Со времен коллекции «Импрессионист» (лето 1981 года) этот новый женский персонаж каждый сезон появлялся на подиуме. С видом наивного счастья, чего жизнь лишила самого кутюрье, она отдавала себя и настоящему времени, и полному забвению. Она не носила смокинга, боялась обид, которые разбили бы ее сердце, а оно тоньше венецианского стекла, на тысячу маленьких острых осколков. У нее была одна забота — нравиться мужчинам. Розовая крепдешиновая блузка обволакивала ее, как мечта модельера. Именно такой женщине он, наверное, говорил: «Вы слишком красивы, чтобы быть злой».

Он посвятил даме в розовом дефиле Высокой моды лета 1983 года. Он надел ей на щиколотку браслет из стразов. Может, это секрет какой-то другой женщины? Муза в фиалках или Сафо в вуали из сетчатого тюля в мелкую мушку, эта женщина распространяла вокруг себя беспечность. Именно для нее он сеял на ткани незабудки, жасмин, цветы граната и циннии или рисовал блузку из органзы, похожую на букет первоцветов. Именно ей он дарил платья в горошек, эти канотье, которые проходили перед зрителями под песню «Нежная Франция» Шарля Трене. Креповые платья трепетали от глициний, фиалок, распространяя вокруг теплые запахи детства. Вот женщина в самом ее капризном проявлении, непостоянная, легкая… «Я люблю розовые аксессуары. Розовый прекрасен рядом с бежевым, коричневым, фиолетовым. Этот цвет заменяет белые перчатки». У этого нового женского образа было особое умение носить костюм, осветив его муслиновым розовым шарфом, более ярким и хрупким, чем если бы он был синим или желтым. Ив Сен-Лоран видел в этом розовом цвете вздох тела, по которому пробежала волна желания. Это был тот розовый цвет, какой, как у мадам Бовари, окрашивал все женские мечты о любви.

В финале дефиле 28 июля 1983 года Муния в наряде невесты была одета в белые перья. Она появилась под вуалью, ее руки были подняты, в руках — розово-черный флакон. Зазвучала песня Жозефины Бейкер «У меня есть две любви, моя страна и Париж». Ив Сен-Лоран дарил свой прощальный подарок — духи «Париж». «Мой новый парфюм „Париж“. Серо-голубое небо. Эйфелева башня. Женщина и букет роз. Хрустальный флакон. Кто может лучше вызвать образ этого невероятного сна? Вот женщина, как противостоять ее чарам? В одно мгновение она вдохнула жизнь этим духам. И вдруг я вижу Париж без нее. Люксембургский сад на рассвете. Только эти два пустых стула, которые шепчут друг другу истории, и еще немой фонтан. Эта женщина, промелькнувшая мимо, была ли она неверна? Опьяненные ароматами роз, успели ли мы договориться о свидании? Я потерян, покинут. Я вижу статуи, они обнимаются, вижу барочные раковины и бездумно прихожу на улицу Сен-Лорана. Оказывается, в Париже есть улица Сен-Лорана, где я мог бы прогуляться с ней, если бы нашел… Я возвращаюсь в реальность, иду по мосту Александра III, где меня окружает легендарная кавалькада коней Марли. Я потрясен взлетом героического флага на мосту, но слишком много великолепия, слишком много кавалькад, слишком много славных воспоминаний… Я решил вернуться с небес на землю. Именно на этой земле я отыщу эту женщину. Кафе „Флора“. Гарсон, кофе и горячие круассаны. Сен-Жермен-де-Пре: террасы, церковь, несколько деревьев. Целая империя. И вдруг я плыву в необычной атмосфере. Я вижу ее, это точно она. Я смотрю на нее. Я чувствую запах ее духов. Эйфелева башня у нее как эгретка, уличные фонари превращают ее в тень, и она тает, исчезая в метро. Я кричу изо всех сил. Она растворяется в толпе»[774].

Ив Сен-Лоран — единственный кутюрье, который придавал такое большое значение духам, которые были похожи на эманацию его платьев, на воспоминания о встречах. Его темперамент — это темперамент человека скорее сентиментального, чем артистичного. «Париж» — попурри из роз, фиалок, мимоз и ирисов. Казалось, модельер нашел свою любимую героиню, мадам Бовари, в тот момент романа, когда «она хотела бы не жить, а постоянно спать». В одном из воображаемых писем, точно написанных им в ту минуту, когда он, подобно Эмме Бовари, сильнее утомился от «великих порывов смутной любви», чем «от большого разврата», он продолжал свою химеру: «Твой аромат пригвождает меня к дереву. Я не забуду его и наверняка однажды найду. В Париже есть тысячи мест, где я могу снова увидеть тебя и раздавить твои розы на моей груди. Наши розы. Самые красивые. Быть может, ты была всего лишь предлогом, чтобы сбылась моя мечта: подарить Парижу его запах, его парфюм. Прекрасный Париж, ты ослепляешь. Пламя и блеск твоих фейерверков заставляет мир мерцать их отблесками. Для этого нового парфюма я выбрал твое имя, потому что нет более прекрасного имени, чем твое. Потому что я люблю тебя, мой Париж».