Ив Сен-Лоран

На авеню Марсо звуки жизни окружавшего мира теперь фильтровались. Выйдя из этого замкнутого мира, трудно было себе представить, что остальной мир еще существовал. Все шло на миллиметры и решалось в разговорах на двоих, шепотом, в молчании и интригах, достойных восточного дворца. Элен де Людингаузен приносила в отдел доставки небольшую посылку для клиентки вместе со своей визитной карточкой. Это был соломенный кошелек, расшитый голубыми камнями. «Ей понравится. Она очень суеверна, это против сглаза. Она трижды приглашала меня к себе на обед. Я бы хотела, чтобы она что-нибудь купила в этом сезоне». Эти женщины поддерживали честь профессии, потому что они отдавали ей всю свою жизнь, вкладывали в нее все свое сердце…

Женщины студии — единственные, кто носил брюки. Сразу можно было узнать, кто отвечал за лицензии — они работали на авеню Георга V, — по их привычке слишком крикливо смешивать красные и розовые тона. Поль де Мериндоль, руководительница отдела аксессуаров модного Дома — украшения, шарфы, сумки, — работала в черном платье из джерси. Ее суждения были так же прямолинейны, как и ее фигура. «Она даже не вульгарна, это вне определений», — говорила она, глядя на какую-нибудь проходившую мимо «птицу на каблуках».

Иногда задаешься вопросом, каким образом так много разных неординарных личностей могли терпеть друг друга. Только привязанность к Иву объединяла их, но каждый сохранял в себе кусочек прошлого. Каждое десятилетие имело свои воспоминания. Здесь были те, у кого была достаточно «трудная жизнь», всегда очень бледные, напудренные, темно-красные губы, в тонких оттенках черного и коричневого. Но каким бы ни был путь этих фей, все они помнили, что они в долгу перед модным Домом. Не все ли начинали с того, что собирали булавки с пола по закону Высокой моды?! Все они через минуту после окончания обеда демонстрировали один и тот же рефлекс — подправляли губы помадой, красной, конечно, будто чувствовали себя обнаженными без нее. Похоже, что этот золотой тюбик помады давал им дополнительную силу и делал мужчин вокруг более тусклыми.

Доступ к мэтру становится все сложнее и сложнее. Например, в 1986 году Карлос Мюкоз — сын Анн-Мари Мюноз, директора студии Высокой моды, снимал фильм о модном Доме. Он, один из самых приближенных, так и не смог снять, как Ив Сен-Лоран работал. Не страдал ли он иногда от этой сверхзащищенности, как ребенок, которого не пускают на улицу? Новые привычки появились почти незаметно. Ночное соперничество 1970-х годов, которое завершалось дуэлью в духе фильмов Висконти, бокалами с шампанским, вылитыми на голову — все это заменила более рациональная медийная война. В распоряжении одного Дома Ives Saint Laurent было более тысячи компакт-дисков и кассет, шла работа по архивированию достояния Дома. При показе фильмов (их около пятисот) использовался компьютер.

С 1962 года Габриель Бушаэр добросовестно архивировала в больших черных кляссерах статьи и фотографии, посвященные Сен-Лорану. Естественно, что все события его жизни были связаны с событиями модного Дома. Например, когда ей нужно было вспомнить дату его поступления в клинику на операцию, она говорила: «О, да, это было до выставки в Metropolitan». Группа помощниц хлопотала вокруг ее черного бюро. Они вырезали статьи, убирали их в кляссеры, надев белые перчатки. Если публикация была важной, покупали несколько газет, от двадцати до тридцати экземпляров. Все раскладывалось, классифицировалось и отмечалось наклейками по порядку, унаследованному от Кристиана Диора. Была даже «Сен-Лоранотека» — это две комнаты, расположенные «на галерке» модного Дома и заполненные стеллажами с полными коллекциями журналов Vogue

и Harper’s Bazaar. Ни у одного модного Дома не было такой полной документации по истории моды за последние тридцать лет. Открытки Love хранились в больших папках для рисунков в запертой комнате. Сотрудники модного Дома никогда не заходили в нее из суеверия. Только исследователи и университетские преподаватели допускались туда, но опять же при условии, что их сопровождал человек из персонала модного Дома.