Ив Сен-Лоран

Теперь для Пьера Берже конкурентом был уже не Карден, про которого даже самые несведущие в моде деловые люди говорили, что «он продает барахло», а скорее Бернар Арно[845], кого уже прозвали «юным принцем авеню Монтень». Бернар Арно появился, это означало: конец завоеваниям, дайте место «управлению»! Говорят, что он был довольно скрытным и малоодаренным в красноречии… Его взлет оказался быстрым и ослепительным. Выпускник Политехнического института, родившийся в Рубе в 1949 году, он уже преуспел в нескольких громких сделках, включая возобновление финансового проекта Буссака в 1985 году. Если вначале он инвестировал в проект всего 90 миллионов франков, то потом провел без сожаления жесткую реорганизацию, что резко сократило текстильную деятельность. Союзы, контрсоюзы, поглощения — метод Арно входил в силу. В июне 1987 года, благодаря международному соглашению о распространении, заключенному между фирмами Guinness и Moët-Hennessy

, руководитель финансовой компании Financière Agache укрепила свои позиции; получила отставку Алена Шевалье (главы Moët-Hennessy); притащила Анри Ракамье (75 лет) на судебное заседание, чтобы добиться изменения устава Vuitton

и отстранения его от должности президента компании. В марте 1989 года Б. А. стал единственным капитаном этой группы, которая достигла 16,4 млрд франков оборота в 1988 году и 22 млрд — в 1992-м (для сравнения, у Ives Saint Laurent годовой оборот доходил до 2,6 млрд франков в 1988 году и до 3 млрд — в 1992-м). В 1985 году одним из его первых желаний было сесть в кресло президента модного Дома Christian Dior на авеню Монтень. По определению журнала Le Nouvel Économiste

, «сдержанный человек с немного холодными манерами», Бернар Арно принадлежал к новому поколению «прессующих предпринимателей» из сферы роскоши. Он был убежден, что в этой области хороший промышленник — это прежде всего хороший финансист. Его основная сила была в управлении группой, в которой он на самом деле владел только 3–4 % капитала. Он строил свою пирамиду при поддержке банков, внедряя полученный в процессе учебы в Америке метод действовать по ситуации. Б. А. применял свой проверенный опыт работы и в Высокой моде.

Модный Дом Dior открыл специализированные магазины и арендовал Диснейленд в Токио для празднования сороковой годовщины Дома. В Париже в Музее искусства моды была организована ретроспектива, посвященная кутюрье (80 000 посетителей). Праздник для персонала проходил… в «Лидо». Никто излишне не рисковал. Бутик на авеню Монтень был реконструирован с сохранением первоначального дизайна, но немного в новом стиле. На вопрос «Сколько вы на это потратили?» Бернар Арно ответил: «Слишком много». Жан-Пьер Фрер ворчал в углу: «Они покупают дерево с плодами. Они начинают с того, что обрезают корни. Дерево подыхает». Это был знаменитый вдохновитель «Гадкой Лулу», один из последних столпов модного Дома Dior. Кстати, когда он говорил о хозяине, он все еще имел в виду господина Диора. Скроенный, как капитан Хэддок из комикса, с двумя маленькими ножками и большим животом, этот несколько язвительный персонаж ругался на «все эти гребаные компьютеры».

Бернар Арно, предприниматель в стиле BCBG

[846], и Пьер Берже, художник в мире бизнеса, два поколения, два стиля, два метода управления, противостояли друг другу. «Я всегда думал, что дизайнеры в целом — давайте говорить о кутюрье, чтобы быть более точными — все мегаломаны», — утверждал Пьер Берже в интервью Соне Рикель, опубликованном в журнале Femme в марте 1988 года. «Они все считают себя великими. Разница между настоящими и фальшивыми создателями моды заключается в том, что настоящие — это несчастные мегаломаны, а фальшивые — мегаломаны счастливые… Кутюрье больше, чем другие художники, боятся, что их творчество исчезнет, тогда как художники, писатели, музыканты всегда могут зацепиться за суд вечности. Поэтому их нужно еще больше поощрять и поддерживать…»

Пьер Берже — предприниматель, вождь мужей, и даже если ему нравилось водить вертолет, он все же определенно был близок к XIX веку, «веку правды и шутки». «Никогда мы так много не лгали и так много не искали истину»[847]. Его принцип — учить других тому, чего он вчера не знал, всегда помнить, что начал «с покупки книг на набережных». В конце интервью он заявил как стратег: «Мое сотрудничество с театрами и издательствами приостановилось, но я не сказал своего последнего слова. Может быть, я буду заниматься политикой. 1988-й — хороший год…»[848]