Ив Сен-Лоран

Линия моделей развивалась к лучшему, становилась заметнее, тверже, и одновременно в ней содержались аллюзии. Ив теперь рисовал не модели перчаток, а жесты, идеи, например как опускать руки в карманы. Пальто было разбито надвое, бюст удлинился, линия смягчилась. Теперь это было не так прямолинейно, не так правильно, но более выразительно. «Ив Сен-Лоран улыбаясь приветствует Женщину Будущего», — заявляла в статье из восьми колонок газета L’Aurore. Ежедневник никогда еще не посвящал так много места модельеру, чтобы на всю страницу поместить статью «о девушке-цветке из тропического леса, с прической и обувью в персидском стиле, в обтягивающей одежде на китайский манер, в украшениях и перчатках по-парижски». «Со вчерашнего вечера тропический пояс переместился в Париж… За сто двадцать минут с помощью ста восьмидесяти девяти моделей родилась новая женщина — утонченная, таинственная, экзотическая, драгоценная…» После дефиле женщины торопились утянуть свою пышную грудь а-ля Джина Лоллобриджида, примять слишком пышную прическу, поправить линию глаз, чтобы она не казалась грубой.

В жизни у Сен-Лорана произошли две важные встречи. Первая — Митца Брикар, румынская еврейка, о которой некоторые завистливые женщины говорили, что каждый ее поцелуй стоил рубина. Она придала форму его идеям, добавив свое остроумие и фантазию: маскарадные шляпы, колпаки дожей, фески из перьев, куполообразные сеточки для шиньона, вавилонские башни, минареты, страусиные перья, эгретки, тюлевые ансамбли, в которых были запечатлены героини главных женских портретов Гойи — испанки, маркизы, герцогини.

Вторая встреча — это Роже Вивье, создатель обуви, которая выглядела как ювелирные изделия. Родившийся в 8-м округе Парижа, он вырос сиротой: лишившись родителей в возрасте девяти лет, в семнадцать стал студентом факультета изобразительных искусств. Желая стать скульптором, Роже рисовал свои первые модели для фабрики с судьбоносным для него названием — Paiva

. В 1937 году он открыл свою собственную мастерскую на улице Рояль и в возрасте 22 лет стал поставщиком фирм Pinet, Salamander, Rayne, а также

Delman в Нью-Йорке. Его первая модель — пробковая платформа в китайском стиле — была отвергнута покупателями, но тут же принята Эльзой Скиапарелли и разрекламирована Марлен Дитрих. Будучи модельером в Нью-Йорке во время войны, работая под маркой Roger et Suzanne

, он встретил Кристиана Диора в 1947 году.

У них с Сен-Лораном сразу возникло взаимное уважение. Позже кутюрье написал: «Роже Вивье — великий мастер. Он умеет из наброска создать произведение чистой формы. Чрезвычайная чувствительность делает его художником. Ему удается наполнить теплом зачастую холодное и резкое совершенство того или иного подъема стопы или особого каблука, окружить их мягким ореолом кружева, шаловливой лентой, гирляндой из цветов, розовой тканью, воздушной пестрой эгреткой или тюлем с пайетками из черного янтаря». Роже Вивье тоже рассказывал об их встрече: «Впервые я увидел его в мастерской Диора. Диор пригласил меня в студию показать ему мою последнюю коллекцию. Я увидел худого молодого человека с очень серьезным выражением лица, он был в очках и больше походил на студента, учащегося на факультете точных наук — математика или физика… В нем была какая-то особая строгость и прилежность, что резко контрастировало с обычным имиджем художника моды. Он выглядел невероятно усердным и дотошным человеком. Когда я узнал его лучше, это ощущение строгости и решимости нисколько не уменьшилось. Всегда зная точно, чего хотел, он упорно достигал этого. Я также был поражен тем, что, несмотря на свою молодость, он так верно указывал, чем именно моя собственная работа вдохновила его. Это было так, словно ему все легко удавалось, сквозь все детали уже законченной модели, разгадать все маленькие секреты, которые привели меня поэтапно к результату». Роже Вивье продолжал: «Диор и Сен-Лоран были очень разными в способе разъяснения модели, которая им только что пришла в голову. Первый, довольно неуклюжий в рисунке, предпочитал исправлять модель, как дирижер палочкой, во время примерки на манекенщице, придавая ей законченную форму, в устном объяснении, что не мешало ему объяснить очень сжато тот результат, какой он видел. Сен-Лоран, наоборот, — замечательный рисовальщик, метко выражал в своих быстрых набросках возникшие у него идеи. Несколько быстрых карандашных штрихов, несколько слов — и все было ясно. Эффективность его набросков корректировала стеснительность этого человека, при разговоре она казалась еще заметнее. Это был удачный повод отбросить свою стеснительность, прикрываясь точностью своих эскизов».