Ив Сен-Лоран

Атмосфера была взрывоопасной. В это же время разразился скандал с «делом Шарье[224]». Всего через пятнадцать дней после его вступления в ряды вооруженных сил самый известный во Франции рядовой (муж Брижит Бардо) поступил на лечение в военный госпиталь Валь-де-Грас в Париже. «Клинические признаки болезни», — лаконично заявляли военные власти. Состоял ли он на особом лечении? Будет ли он уволен из армии? Имеет ли его нервная депрессия под собой что-то другое? Пытался ли Шарье покончить с собой? И вообще, действительно ли болен Шарье? L’Aurore Марселя Буссака вела самую агрессивную кампанию против звезды фильма «Обманщики» Марселя Карне

[225], вышедшего на экраны в том году. «Мы плохо понимаем причины, по которым знаменитый актер имеет право на поблажки и льготы».

У Сен-Лорана не было выбора. Его лишили свободы, точно он был в тюрьме. Вернуться в Алжир, где все больше и больше проходило конфискаций, арестов, покушений?! Через три месяца после того, как де Голль пообещал алжирцам возможность самоопределения, грянул путч генералов. «Это удар по Франции!» — сказал генерал.

«Неделя баррикад» завершилась кровавым исходом. В Алжире хоронили шестнадцатилетнего подростка. Торопливо написанный плакат, прибитый к дереву, говорил, что он погиб «за французский Алжир». 26 февраля 1960 года в Оране была организована всеобщая забастовка в знак траура. В полдень пять тысяч митинговавших собрались на площади Победы. Много мужчин с оружием в руках. Трамваи были поставлены поперек улиц, чтобы загородить дорожное движение. Люди шли по проспекту Лубе и возлагали венки перед памятником погибшим. Остальная часть города опустела. Шторы на окнах были опущены. «OAS

[226] была нашим единственным шансом», — говорила Брижит Матьё-Сен-Лоран, которая всегда защищала идею французского Алжира. Младшей сестре Ива было пятнадцать лет в 1960 году, она до сих пор помнит, как раздавала удары направо и налево, лупя одноклассников, когда они ей говорили: «Твой брат педик!»

Прощай, счастливый Алжир. Прощай, далекий Париж. Теперь у Ива был только один выход — воображаемое путешествие. «Модели, напоминающие экзотические сады, народные песни и танцы, клятвы любви, мечты, все безумства, которые порождает ночь. Эти платья незабываемых оттенков похожи на произведения искусства, приходится горько сожалеть, что их жизнь будет такой эфемерной», — писала Элен Сингрия в журнале Lettres françaises 4 февраля 1960 года. Ив Сен-Лоран больше не возвращался к такому интенсивному цвету до 1976 года, трагического для него года.

Модельер сражался с обстоятельствами с помощью всего арсенала своего ремесла. В среду 27 января 1960 года салоны по адресу: 30, авеню Монтень, были украшены гроздьями ананасов, экзотическими цветами, вокруг золотые стулья, краски взрывались: ярко-зеленый, красный, цвет фуксии, цвет синей бирюзы… Названия платьев отсылали к самым известным ресторанам и клубам Парижа: Petit Bedon, Benoоt, Eléphant blanc, Épi Club… Далее следовали «Ночь на Антильских островах», «Ночь в Багдаде», «Ночь в Индии», «Ночь в Майами», «Ночь в Исфахане», «Ночь в Сингапуре», «Ночь в Тегеране». «Чудесно! Marvellous!» — восклицала герцогиня Виндзорская.

«Этим вечером с нами встретился Китай, одетый в пальто легче паутины, с длинными рукавами, расположенными близко к телу. Здесь и Египет с туниками фараонов, похожими на кольчуги благодаря золотым вышивкам»[227]

. Люсьен Франсуа из журнала Combat лучше всех других журналистов умел описать эти дефиле, похожие на приглашения в воображаемый мир. Его отчет в передовице был особенно эмоционален: «Больше всего в Сен-Лоране меня трогает легкость, с которой ему удается соединить элегантность и поэзию. Нет ничего более нестойкого. Стиль художника опасен для царства моды. Этот модельер старается скрыть свое искусство. Его еле заметный трепет оживляет вселенную, возвращает нам тысячу навязчивых идей и мечтаний детства. Этот мир появляется у нас на глазах из сияющих и хрупких материалов. Модели „Ослиная шкура“, „Спящая красавица“, „Татьяна“, девушки-цветы, сказочная Армида — все они создаются в Доме Dior. Дамы надевают на себя, как доспехи, „млечные пути“ из атласа и туманы из тюля, золотое руно и пальто-невидимку, не говоря уже о маленьком платье для женщины-ребенка, в котором она выглядит такой обнаженной, такой простой, такой глупышкой, что только ясновидцы, влюбленные, поэты и сказочные принцы способны угадать ее красоту»[228].