Ив Сен-Лоран

Тем не менее различия между двумя модельерами остались существенными. Коллекция Шанель оценивалась на ощупь, большим и указательным пальцами, коллекция Ива Сен-Лорана — на глаз. «Шанель постоянно манипулировала тканью. Она работала с материалом, он — с рисунком. Мы делали картины. Шанель брала ткань, резала ее, мяла, пока она не становилась такой же пожухлой, как старый английский твид, — говорила Поль де Мериндоль, для которой Шанель кроила и шила свои костюмы. — Костюм Шанель мог готовиться три с половиной месяца. Полтора месяца примерки. Это была битва за то, чтобы преобразовать его, смягчить, сделать личной историей. Ив Сен-Лоран — наследник Диора, его работа очень структурирована. Он дает образ, который мы стараемся воспроизвести, подчеркнуть».

Другое отличие. Шанель, «крестьянка», работала касаясь тела, драпировала ткань на своих Дианах. Ив Сен-Лоран довольствовался наблюдением. Находясь от моделей на расстоянии, он вкладывал в них всю любовь, какую не мог им дать: ведь они женщины. Для Шанель — это всего лишь анатомия. «Что идет одной, подойдет и другой», — говорила она с мнимой отрешенностью. Сен-Лоран, наоборот, вдохновлялся различиями между женщинами. От самых очевидных до самых незаметных, эти различия отражались в его моделях и выражали психологию поведения. Поль де Мериндоль сравнивала сеансы примерки: «Все происходит без единого жеста. Когда Шанель была недовольна моделью, ее рот становился квадратным. Иногда она могла разрезать платье назло первой швее, у которой оно слишком хорошо получилось. Господин Сен-Лоран либо сосредоточенно смотрит, либо идет в другой конец зала. У Шанель молчание было тяжелым, у него — мягким». Роберт Гуссенс добавлял: «Коко многое брала на себя, чего Сен-Лоран сделать не мог. Может, от того, что у него не было привычки бороться с самим собой. Можно бояться мадемуазель Шанель, но нельзя бояться Сен-Лорана. Шанель — Берже и Сен-Лоран одновременно».

Шанель действительно обладала той необыкновенной энергией, которую Ив нашел у Пьера Берже. Как говорил Джон Фэйрчайлд: «Ив, чего вам не хватает, так это любви к жизни, — и добавлял: — С тех пор как я знаю Ива, у него никогда не было связи с реальностью. Если у него проблема: не работает сливной бачок, Пьер должен сам все наладить». Желая проникнуть в извилистые тайны техники, Ив Сен-Лоран иногда оставался один в студии до утра.

Он стал модельером женщин, не похожих на тех, кого любил, например Мари-Лор де Ноай. Эта «странная, экстраординарная и сверхэлегантная женщина», как называл ее Пьер Берже, была приглашена на муниципальный праздник. Чтобы подтвердить ее значимость, город Йер подарил ей ровно столько своих фирменных артишоков, сколько она весит. «16 мая 1963 года. Платье с воротником из органзы для Марлен Дитрих. 18, авеню Монтень». Чем становится имя, когда оно приземляется с магического экрана в маленький блокнотик в клетку, который держит в руке модельер? Разве Ив Сен-Лоран не ближе к другой Дитрих, к роковой женщине, которая в платье, похожем на модели голливудского художника Адриана, шептала, сидя на шелковом диване: «Я существовала, и я не исчезла»? Впишется ли он в вираж шестидесятых годов? Как остаться верным своим мечтам и при этом не просчитаться с эпохой? Покупателей не хватало, чтобы мастерские работали в полную силу. Самые богатые клиентки от Диора незаметно исчезли, став легендой золотого века моды. В 1928 году по цене автомобиля можно было купить три платья. В 1963-м при таком же раскладе — только одно. Ивонн де Пейеримхофф признавалась: «Мою зарплату у Диора я определяла себе сама. У Сен-Лорана мы не делали и десятой части оборота. Больше всего я хотела, чтобы у нас все наладилось. Мы приложили для этого немало усилий». Через тридцать лет она добавила: «Пьер хорошо знал все, что я сделала для нашего модного Дома. Ив же ни разу не послал мне даже записки».

Как говорила Сильвиана Ходжкинсон, первая продавщица, ушедшая на пенсию в 1988 году: «Кто получает приглашение, это не всегда тот, кто покупает. Кто покупает, не всегда самая милая клиентка». Например, одна американка в возрасте носила одежду только розового цвета; или миллиардерше из Техаса всегда требовался мех шиншиллы на платье; или жена кинорежиссера, вся покрытая псориазом; или дама, которая «скручивала свою грудь в рулон», чтобы влезть в бюстгальтер; или некая дама везде передвигалась только со своими шелковыми простынями. «Мы должны были доставить эти простыни из отеля Crillon, — говорила продавщица. — Она их забыла!» Или вот еще одна — авантюристка и содержанка, но при этом страшная скупердяйка. «Когда она заказывала платья, то проверяла все, вплоть до количества цветов на принте. Однажды она пришла со своей линейкой». Высокая и худая, как учительница, любительница конфет, Сильвиана Ходжкинсон подытоживала: «Кто ничего не знает, зачастую самые противные».