Ив Сен-Лоран

В салонах, украшенных кадками с индийской розой, магнолией и декоративной сливой по четырем углам, Ив Сен-Лоран вновь услышал овации, как и четыре года тому назад у Диора. Нынешняя мода — это мода героинь. Киноиндустрию вновь потянуло к грандиозным проектам. В Риме и Голливуде реконструировали империи из папье-маше, играли с династиями, с экзотикой в цвете техниколора, с миллиардами долларов. Это позволило Сен-Лорану возобновить свои фокусы и изыски. В сентябре 1962 года, через четыре года после презентации коллекции «Трапеция», журнал Vogue посвятил ему обложку во второй раз. Фотография была сделана Ирвингом Пенном. В салонах образовалась сплошная давка, крики, аплодисменты. У Мари-Луизы Буске упала шляпа, когда она бросилась в объятия Сюзанны Люлен, которая наконец-то ушла из Дома Dior в 1961 году. Две крупных слезы катились по щекам Пьера Берже, но он утешал всех, кто был готов «умереть от радости».

Америка, «которая никогда не была страной великой роскоши, но всегда была страной великих трат», по словам Кристиана Диора, вернулась в Париж. В первом ряду заметили Ли Радзивилл[303] сестру Джеки Кеннеди, — она резко порвала с Домом Живанши, где одевалась в течение последних шести лет. Прекрасная реклама для модного Дома Ives Saint Laurent. Нью-Йорк 1962 года превратился в столицу парадных вечеринок, куда приходили хорошо одетыми. Было принято ходить по понедельникам в Оперу или на крайний случай на бал April in Paris

[304] в отель Waldorf. Вечером женщины выходили в длинных белых перчатках. Джеки Кеннеди приглашала в Белый дом шекспировских актеров и сорок девять нобелевских лауреатов. Соединенные Штаты Джона Фицджеральда Кеннеди переживали эпоху благодати, а Ив Сен-Лоран одевал этих миллиардеров…

Первая коллекция определила радикальную линию. Вторая более открыто представила основную идею модельера. Позволить себе накинуть черный военный плащ на вечернее платье. Сделать из этого театр, посадить бархатных бабочек на шляпы, добавить гигантские галстуки из норки. Безумные выдумки, как тот кокон из страусиных перьев, с добавлением лепестков из органзы. Вдохновение от Живанши, но мы узнаем здесь личный почерк Сен-Лорана. У него уже была своя манера, как сделать каждую женщину соперницей другой. Раздуть пламя между женщинами, которые иногда, казалось, могут обходиться без мужчин. Когда женщина слишком красива, чтобы быть любимой, она всегда готова сиять перед публикой.

Помимо американок, которые ездили в Саттон-Плейс в своих «роллс-ройсах» марки Silver Cloud, оформленных под цвет их рубинов, появились и другие варианты шикарного поведения. Можно было угадать под ожерельями из черного янтаря или под одним из пятидесяти шиньонов, закрепленных бриллиантовыми заколками, образ согрешивших весталок. Может, одна из них — Каллас? В мае певица исполнила заключительную в этом сезоне партию Медеи в одноименной опере в «Ла Скала». Она обратилась к разочарованной публике со вступительными словами арии: «Ho dato tutto a te

» («Я все тебе отдала»). Возможно, этот голос, словно возникший из тьмы, эта роскошная птица и определила «черную магию» зимнего сезона 1962/1963 года.

«Силуэт вытянут, но в какой-то странной манере, заключенной и в посадке головы, и в том, как талия свободно располагается под грудью. Немного черных отблесков возникает от блестящего шелка, черного янтаря и сильно подведенных глаз манекенщиц», — писал Люсьен Франсуа в газете Combat 22 июля 1962 года, в статье под названием «Ив Сен-Лоран — поэт моды».

В этом сезоне произошло настоящее соревнование между самым молодым модельером, Ивом Сен-Лораном, и самым почетным — Габриель Шанель. В тот момент, когда Шанель представляла свою, как она ее называла, «прощальную» коллекцию, мадемуазель увидела, что среди неспокойного моря моды у нее появился наследник.

Виделись ли они? Один из них лжет, но кто? Ив Сен-Лоран говорил, что он никогда не встречался с Габриель Шанель… «Я никогда не соглашался с ней обедать, я всегда опасался, что она меня съест…» Великая же мадемуазель сказала однажды Роберу Гуссенсу[305], который создавал для нее линию бижутерии с 1953 года: «Я обедала с молодым человеком, который пойдет очень далеко — Ив Сен-Лоран». Какое имеет значение, кто из них лжет, в конце концов?! С этого дня они участвовали в единственной битве, которая им была близка, — в битве за свою профессию. Для Сен-Лорана Шанель была навязчивой идеей. «Я хотел знать все о ее технике», — говорил он. Действительно, мог ли он встретиться с этой старой дамой с таким же безжалостным взглядом, как и у него?! Разве он не чувствовал близость к ней, когда погружал взгляд в фотографии, руки в ткани, возбужденный особым чувством роскоши?! Как говорится в пьесе Кокто «Двухглавый орел»: «Согласится ли королева, что в ее спальню проникают для того, чтобы упасть в обморок?»