Читаем Иван Грозный. Царь, отвергнутый царизмом полностью

Академические же судьи Грозного ничтоже сумняшеся продолжают далее: «История человечества знает самые различные типы тиранов – среди них встречались и педантичные бюрократы (вроде Филиппа II Испанского), и грубые практики, чуждые всякой умственной деятельности, и, наконец, своеобразные художественные натуры. К последним, очевидно, принадлежал и Иван Грозный: недаром младшие современники именовали его «мужем чюдного разсуждения», а историки (ох, уж эти историки! – С.К.) сравнивали с Нероном – «артистом» на троне…»

Итак, Грозный – это особо извращённый тиран, тиран-лицедей, тиран просвещённый и находящий в своём тиранстве почти садистское удовлетворение? Что ж, из памфлетов Курбского и писаний европейских мастеров психологической войны XVI века вытекает именно такой образ первого русского царя – «русского Нерона». Таким же он предстаёт перед нами и в описании «креативных» академистов, пеняющих ему «кровавыми карательными экспедициями на собственные земли» и забывающих (?) при этом, что в тот момент, когда царь организовывал экспедиции, земли Новгорода не очень-то были его «собственными», что как раз для того, чтобы они прочно вошли в состав Русского государства, экспедиции и предпринимались.

Нет, все подобные писания и описания с подлинным обликом Грозного не имеют ничего общего. Да, Иван был, очевидно, в каких-то ситуациях пуглив, мог порой выказывать отсутствие личной отваги (это не совсем то, что трусость), мог проявлять мстительность, жестокость… Но эти дефекты его натуры были не природными – его характер деформировало в отрочестве то самое боярство, с которым он позднее боролся. К тому же летописные источники дают немало примеров, напротив, храбрости царя. А если к осознанию Иваном объективной необходимости кровавого – да! подавления княжат и бояр примешивалось чувство личной мести, то лишь академики-историки способны поставить ему это в вину. Слишком уж многое накипело на душе царя Ивана ещё в младые годы.

Впрочем, об этом уже было сказано.


Личная жизнь Ивана, что называется, не сложилась. В 1547 году – когда он венчался на царство, в Англии скончался английский король Генрих VIII, имевший шесть жён. У Ивана их было то ли пять, то ли семь, но это был, как говорится, не тот случай. Первым браком Иван как раз с 1547 года был женат на Анастасии Романовне, дочери окольничего, а затем боярина Романа Кошкина-Захарьина-Юрьева.

Об истории этого брака читатель уже осведомлён, здесь же напомню, что женитьба царя на «незнатной» невесте вызвала крайнее недовольство родовитого боярства, над которым теперь возвысился весьма захудалый род Кошкиных. Однако Иван знал Анастасию с детства, любил её, и этим брак был предрешён. Заранее была предрешена и судьба этого брака – его не могли не расстраивать, в том числе путём медленного сживания царицы со света, возможно – путём медленного отравления. Не дожив до 30 лет, царица скончалась, и Иван воспринял её кончину как личную трагедию, да это и было трагедией.

Из шестерых детей Ивана и Анастасии выжило двое – остальные умирали в младенчестве. К слову, последний факт способен насторожить. Дурной наследственности у Ивана не было ни по линии отца, ни по линии матери. Высокая детская смертность по тем временам была обычной, но выжившие дети были, как правило, крепкими. У Ивана же с детьми что-то не ладилось, но сам ли Иван был тому причиной? Слишком много на Москве было тех, кто мог попросту подтравливать как мать детей Ивана, так и детей Ивана – и из мести, из злобы, и из расчёта или за деньги. Вот и родившийся последним царевич Фёдор, будущий царь Фёдор Иоаннович, оказался болезненным и прожил всего сорок лет. Царевич Иван Иванович дожил в здравии до 27 лет, будучи трижды женат, причём первые две его жены были при живом супруге пострижены в монахини. В 1881 году Иван Иванович скончался – по общепринятой версии после конфликта с отцом, в котором получил смертельный удар посохом. О причине конфликта есть разные свидетельства, например рассказ о драке между сыном и отцом после того, как Иван Грозный стал избивать беременную невестку, после чего у неё случился выкидыш – недоношенный мальчик. Но маловероятно, что царь, понимая важность для наследования возможного внука, так не сдержался бы…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
100 знаменитых чудес света
100 знаменитых чудес света

Еще во времена античности появилось описание семи древних сооружений: египетских пирамид; «висячих садов» Семирамиды; храма Артемиды в Эфесе; статуи Зевса Олимпийского; Мавзолея в Галикарнасе; Колосса на острове Родос и маяка на острове Форос, — которые и были названы чудесами света. Время шло, менялись взгляды и вкусы людей, и уже другие сооружения причислялись к чудесам света: «падающая башня» в Пизе, Кельнский собор и многие другие. Даже в ХIХ, ХХ и ХХI веке список продолжал расширяться: теперь чудесами света называют Суэцкий и Панамский каналы, Эйфелеву башню, здание Сиднейской оперы и туннель под Ла-Маншем. О 100 самых знаменитых чудесах света мы и расскажем читателю.

Анна Эдуардовна Ермановская

Документальная литература / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное