Иван Грозный. Царь, отвергнутый царизмом

Достоверность сведений, касающихся житейских деталей жизни русских царей летописного периода, особенно когда речь идёт об острых ситуациях, невелика. Поэтому причины смерти Ивана Ивановича вряд ли можно считать установленными. Собственно, версия со смертельным ударом царским посохом сыну в висок известна из рассказа Антония Поссевино (1533–1613). Дипломат-иезуит Поссевино был направлен папой Григорием XIII в 1581 году в Москву для участия в мирных переговорах между Россией и Польшей. Сам он свидетелем конфликта быть, естественно, не мог, так что передавал, в лучшем случае, слух. Однако Поссевино мог и сам измыслить его – технологию лжи иезуиты освоили к тому времени в таком совершенстве, что она вошла в поговорку. Правда, Ломоносов в «Кратком русском летописце» тоже пишет, что Грозный «царевича своего Ивана зашиб в крутом гневе», но Ломоносов вполне мог следовать здесь за Поссевино.

А. А. Зимин, передавая различные версии причин смерти – фактически те же слухи, признаёт, что русские источники рассказывают о смерти царевича «немногословно», и нередко – «не говоря о её причинах». Впрочем, и причины называются разные… Псковский летописец пишет, что царь Иван царевича «остием (посохом. – С.К.) поколол, что ему учал говорити о выручении града Пскова»… Однако изобразить Ивана Ивановича страдальцем за Псков псковскому летописцу было весьма к месту. Немецкий пастор Павел Одерборн в своём памфлете 1585 года уверял, что царевич пострадал из-за подозрительности отца, а голландский купец Исаак Масса «передавал слух» (опять слух!), что «благородный молодой человек» благоволил к иностранцам, почему и был убит. Здесь истоки версии просматриваются тоже вполне прозрачно.

Иными словами, каждый обыгрывал факт смерти Ивана Ивановича так, как это ему было выгодно. Но даже если на черепе царевича осталась вмятина или пролом, они не могут быть доказательствами убийства – Иван-младший мог случайно упасть и удариться виском об острый выступ. Между прочим, в новейшие времена в останках царевича Ивана (как и его отца царя Ивана) было обнаружено наличие большого количества ртути. Ртуть могла входить в состав как яда, так и тогдашних лекарств, но очень уж велика оказалась её концентрация.

Относительно последнего можно заметить, что профессиональные историки, исследователи эпохи Грозного, чаще всего обходят вниманием тот очень нерядовой факт, что в 1963 году комиссия Министерства культуры СССР вскрывала гробницы Ивана Грозного, его сыновей Ивана Ивановича, Фёдора Ивановича и воеводы Михаила Скопина-Шуйского. Как раз этому акту мы обязаны скульптурной реконструкцией облика царя, проделанной М. М. Герасимовым, и химическим анализом костных останков.

Казалось бы – какая интригующая, выигрышная для историков деталь, но о ней предпочитают помалкивать. Не потому ли, что уверенное подтверждение версии о многолетнем медленном отравлении царя и царевича (то ли боярами, то ли английскими агентами) способно серьёзно изменять наше представление о тех или иных событиях и обстоятельствах царствования Ивана Васильевича? И изменять в пользу царя!

В частности, если смотреть на ситуацию объективно, надо признать, что царю Ивану не только не было резона убивать собственного сына, но более того, это было для царя явным политическим убытком. Даже если бы сын стал мешать отцу, проще было его насильно постричь – вслед за первыми двумя невестками царя. А вот прикрыть отравление Ивана Ивановича басней об его убийстве собственным отцом многим было выгодно. При этом при дворе царя Ивана находились английские врачи.

Любопытно сопоставить рассказ, например, Поссевино с рассказом ещё одного «эксперта по России», Джерома Горсея… Англичанин Горсей уверяет, что сам видел, как в последний год жизни Ивана носили на стуле, так как тот якобы не мог самостоятельно передвигаться. Грустная анекдотичность этого «свидетельства» заключается в том, что в последний год жизни Иван через московского дворянина Писемского вёл настойчивые переговоры с английской королевой Елизаветой I о женитьбе на её племяннице Мэри Гастингс. Вряд ли царь рискнул бы пойти на такой шаг, разбитый параличом. Но так или иначе за два года до смерти Иван IV остался с единственным наследником – не подававшим особых надежд Фёдором.

Возвращаясь же в период первого брака, надо сказать, что Анастасия часто болела и скончалась в 1560 году. Для царя это была немалая потеря, на похоронах он плакал и «от великого стенания и от жалости сердца едва держался на ногах». Начались поиски невесты, однако европейские варианты не реализовались, и в 1561 году Иван обвенчался с дочерью кабардинского князя Темир-Гуки (Темрюка русских летописей) Кученей, получившей в крещении имя Мария.