Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках

— Как отдельное царство. Бывалые люди говорили, что на спинах таких рыб города стоят и поселки, и кто живет в них, даже не подозревает, что живет на спине рыбы.

— Такая большая?

— Большая. Когда просыпается, шлепает хвостом и уходит под воду.

— А города, а люди?

— Вместе с рыбой. Люди для неё как маленькие паразиты.

— Ужас. А наши царства на спине такой рыбы?

— Нет.

— Ужас…

* * *

Бочка уплывала все дальше и дальше; миновала речные стремнины, пороги и водопады, выплыла в синее море; уносимая ветрами, волнами и течением, подальше от берегов, в глубь морской пустыни, обрекая пленников на медленную смерть от жажды и голода…

— …Он говорит ей: «Вари кашу!» А бабка солдату: «Не из чего, родимый». — «Давай топор, я из топора сварю!» — «Во диво-дивное, — думает старуха. — Посмотрю, как из топора солдат кашу сварит!» Принесла ему топор; солдат взял, положил его в горшок, налил воды и давай варить. Варил-варил, попробовал и говорит: «Всем бы кашка взяла, только малую толику круп подсыпать». Баба принесла ему крупы. Опять варил-варил, попробовал и говорит: «Готова. Вот если б маслом сдобрить». Бабка масла принесла. Солдат сварил кашу и говорит: «Ну, старуха, теперь хлеба давай да соли, да ложку бери: кашу есть будем»…

— Ты чего? — насторожился Иван, прислушиваясь к частому дыханию товарища. — Плачешь?

— Не-а, жалею, что топора у нас нет, а воды полно. Не надо больше сказок про жратву.

— Не буду. Сам просил, чтоб с ума не сойти.

— Любые сказки, но только без жратвы. Пить хочется — ужас.

— Ужас.

— Сдохнем мы… — Серый всхлипнул. — Который день в бочке?

— Третий.

— А я думал — год…

— Царевич?

— Что?

— Расскажи сказку про Лихо одноглазое.

— «Жил кузнец, припеваючи, никакого лиха не знал…»

* * *

Рано утром, поднимаясь со дна морского и холодного погреться на солнышке, русалия чуть не столкнулась с бочкой. Вынырнув рядом, она приложила ухо к дереву. Внутри кто-то тихо выл и еще кто-то хрипел:

Как у нашей у яблонькиНи верхушки нет, ни отросточек;

Как у нашей у княгинюшкиНи отца нету, ни матери.Снарядить-то её некому.Благословить-то её некому…[5]

Русалия тяжело вздохнув, вытерла с ресницы то ли слезоньку, то ли капельку морскую соленую. Посмотрела в сторону, где должен быть берег. Далеко. Русалия коротко свистнула и обозрела зеленую толщу воды. Вскоре она заметила, как в облаке пузырьков из пучины поднимается нечто темное, бесформенное. Русалия улыбнулась и нырнула навстречу юду-чуду…

* * *

…Серый встревоженно засопел носом, медленно открыл глаза, подняв голову, недоуменно огляделся. Покосился на лежащего рядом царевича, толкнул его в бок. Иван со стоном открыл глаза.

— Отстань, никаких сказок.

— И не надо. Мы на том свете.

— Что? — встрепенулся Иван.

— Кажется, в ирий попали, — ответил верволк.

Болезненно щурясь, Иван присмотрелся к окружающему их пейзажу. Они лежали на морском песке, перед ними море лениво накатывало на берег бирюзовые волны. «Набежавшая волна моет уходящую», — вспомнилась классика из Царства восходящего солнца. В стороне, на круглом валуне сидела русалия. Она распустила изумрудные волосы, полностью скрывшие тело, расчесывала их большим черепаховым гребнем. Не глаза, а два насмешливых аквамариновых огня обратились на Ивана. Русалия рассмеялась, словно ручеек прожурчал.

— Что, царевич, не ожидал так скоро свидеться? Не хочешь мне волосы помочь расчесать?

— Я говорил, что мы в ирии? — прошептал Серый. — Только там такие девки. Эй, красавица, я могу помочь расчесать твой кудри!

— Справишься? — озорно хихикнула русалия.

— Справлюсь, — Серый поднялся, шатаясь, направился к валуну.

Иван заметил лежащие на берегу обломки бочки и меж ними воткнутый в песок меч.

— Ты откуда взялся? — обрадовано прохрипел он.

— Его в крышку воткнули, как крест, — ответила русалия. Она пододвинулась на камне, уступая место Серому: — Какой ты волосатенький.

— Зато зимой тепло.

— Щекотки боишься?

— Боюсь.

— Ох, защекочу, — рассмеялась русалия.

— Я не против, — ответил Серый.

— Не боишься меня?

— Ты красивая, красивые напугать не могут.

Послышались осторожные шаги, кто-то присел рядом с Иваном. Царевич скосил глаза, удивляться не было сил — рядом сидели леший и кикимора, напоминающая цаплю, завернутую в травяной плащ.

— Привет, Иван, — поздоровался леший.

— Здравствуйте.

— Вот видишь, и мы пригодились.

— Вижу. Где мы?

— В Лукоморье, — каркнула кикимора.

— Серый сказал, что мы в Ирии.

— Еще день, и точно там бы были, — согласился леший.

— Мы Ваня, ушицу сварили, магическую, враз на ноги поставит.

— И я хочу! — радостно закричал Серый, одной рукой прижимая к себе русалию, другой пробуя расчесать её перепутанные волосы.

— Шустрый, — одобрительно заметил леший.

— В тебя пошел, — усмехнулась кикимора.

— Порода, — леший подмигнул Ивану.

* * *