Иван-Царевич — Иван-Дурак, или Повесть о молодильных яблоках

Костерок тихо потрескивал внутри каменного круга. Подле него стоял пустой чугунный чан, лежали рыбьи кости. Царевич и Серый с полными животами блаженно раскинулись на еловых лапах. Напротив, на камнях, сидели леший, нахохлившаяся кикимора. Русалия — в сторонке, подальше от костра. За каменными валунами, похожими на окаменевших чудовищ, шумело море. В небе, следуя строгой очередности, стали проступать звездные светлячки. Верхушку сосны озаряла платиновая аура спрятавшейся молодой луны.

— Хорошо у вас в Лукоморье, — Серый зевнул.

— У нас всегда хорошо, — заметила русалия.

— Останки графа схоронили и надежно упрятали. В гробу железном, цепями схваченном, с колом осиновым, ему никогда не выбраться, — сообщил леший. — Спасибо, Ваня, за избавление от басурмана.

— Могли бы предупредить, — сказал царевич.

— А мы намекали, — прокаркала кикимора, — я тебе даже чеснок оставила. Внимательнее надо быть.

— Я ему сразу сказал, — вмешался Серый, — жить будем, куда-нибудь нас да вынесет, главное — в удачу верить.

— Лучше помолчи, вор уздечек. Спасибо, друзья, что из беды вытащили.

— Не благодари — тебе спасибо за то, что нас выручил, — смущенно ответил леший.

Серый отправился к русалии.

— Хочешь, тебе прическу сделаю «я у мамы паинька»?

— Конечно, хочу.

— Давай гребень.

Царевич сел между лешим и кикиморой.

— Думал, что сгинем.

— Никогда так не думай, — улыбнулась кикимора, стыдливо прикрывая рот маленькой, похожей на птичью лапку, ладошкой.

— Долг платежом красен, — повторил леший. — Мы на свадьбе твоей еще погуляем.

— Какая свадьба, — поморщился Иван, — столько дел надо сделать.

— Как знать, — пробормотала кикимора.

— Твой сынуля женится скорее. Смотри, как за русалией ухаживает, — кивнул Иван лешему. — Это не опасно?

— В чем-то, может, и опасно, — хмыкнул леший.

— Как нам выйти из Лукоморья, да поближе к царству Кусмана? — поинтересовался Иван.

— Все время прямо, только заблудиться у нас легко, — леший пошевелил угли прутиком.

— У вас и звезды на небе по-другому расположены. Сдвинуты Медведица и Стожары.

— Лукоморье, на то и есть Лукоморье, что у нас не только земли заповедные, но и небеса, — ответила кикимора. До них донесся тихий смех русалии и верволка.

Иван потер глаза.

— Что-то в сон клонит. — Он зевнул. — Вы уж извините, столько времени в бочке просидели.

— Три дня и две ночи, — сообщил леший.

— Вам повезло, что так быстро с русалией встретились, — добавила кикимора.

Иван-царевич кивнул. Без слов упал на песок с счастливой улыбкой, застывшей на губах. Следом за ним, продолжая смеяться, повалился Серый, сжимая в руке черепаший гребень.

— Устал, — вздохнула русалия.

— Тебя бы продержать в консервной банке три дня, — проворчал леший.

— Славный у тебя сынок, — русалия хитро улыбнулась, — понравился он мне.

— Кто тебе только не нравится? — пробормотал леший.

— Он особенный.

Леший горделиво распрямил плечи:

— Мы все особенные, порода такая.

До рассвета они просидели подле костра. Тихо разговаривали, охраняли сон спасенных. Когда угли превратились в пепел, ушли, растворились в предрассветных сумерках…

* * *

— Куда пойдем? — спросил Серый, принюхиваясь к ветру. — Давно ушли. Место открытое, никаких запахов. — Он посмотрел на песок, но ничьих следов не обнаружил. Серый повернулся к морю. Сложил ладони рупором, громко закричал:

— Русалия!!! Ушла, — в голосе прозвучала горечь. — Ушла. Как все женщины — молча, не попрощавшись.

— Хватит ныть, еще встретитесь. Это только начало.

— Ты так считаешь? — обрадовался верволк.

— Уверен. Ты ей понравился.

— Это она тебе сказала?

— Ага. — Иван поднял с камня, на котором вчера сидела русалия, дорожную сумку. — Грибы, ягоды и сушеная рыбка, — перечислил он дары природы.

— Думаешь, я и вправду ей понравился? — приставал Серый.

— Вправду, — подтвердил царевич, не скрывая улыбки — лишь бы отстали. — Видишь, — царевич показал на стрелку, нацарапанную на камне. Она указывала на дальний лес. — Туда и пойдем, — авторитетно объявил Иван. — Позавтракаем на ходу…

— Можно на ходу, — Серый шмыгнул носом, — ты отдохнул?

— Отдохнул, — царевич закинул на плечо сумку. — Держи тараньку, считай это приветом от своей ненаглядной.

Серый принюхался.

— Её руками пахнет. — Он оглянулся на море. Далеко в море блеснул бок рыбы, а может…

— Мы обязательно встретимся, — Серый бросился догонять царевича…

* * *

Они все глубже и дальше уходили в лес, и с каждым шагом он превращался в нехоженую пущу. Со всех сторон окружали дубы-колдуны: приземистые и кряжистые, их черные корни, словно щупальца спрута, угрожающе дыбились перед стволами, покрытыми серым мхом.

— Люди здесь не бывали, — говорил, вертя носом Серый. Иногда такой лес переходил в светлый, но непролазный подлесок; тот — в папоротниковые, без хвощей, заросли; те — в открытые, редкие поляны.

На одной из таких полян они увидели пасущихся оленей: самца и двух его подружек, мирно щипавших травку и листочки кустарника.

— Поохотимся? — прошептал Серый.

— Как?

— Я в волка обернусь. Кого-нибудь завалю.

Иван посмотрел на широкие ветвистые рога самца.

— А если он тебя завалит?