Из блокнота Николая Долгополова. От Франсуазы Саган до Абеля

Соломатин сразу понял: Соутер напичкан секретами, чего американец в силу наивности не представляет. Это даже не было вербовкой. Борис Александрович предложил Гленну сделку. За несколько лет тот докажет свою преданность СССР, а уж он лично похлопочет о предоставлении ему советского паспорта. Моряк согласился, а вот московское начальство резиденту пришлось уламывать. Ведь Соутер сразу же отказался работать за деньги — это очень настораживало. В 1980-х все агенты уже трудились только за вознаграждение — и чем больше, тем лучше. Так что история с инициативником (еще один термин) выглядела несколько фантастично.

Но фантастика уступила место реальности, когда в Центр начали поступать материалы от Гленна. Профессия фотографа вообще ценится в любой разведке: передвижение по миру, общение со множеством людей, высокие посты занимающих, допуск на объекты, от сторонних глаз закрытые. Очень естественное сближение с представителями всех служебных рангов: любому приятно получить от фотографа сувенир.

Соутер, плавая на кораблях 6-го флота США и организовывая встречи своего адмирала с прессой, являлся носителем ценнейшей информации. Соломатин ему это быстро разъяснил.

Коротко и без подробностей: Соутер передал список целей на советской территории, по которым должны были быть нанесены ядерные удары. Во внешнюю разведку регулярно поступали все фотографии образцов новейшего вооружения. Москва узнала, в каком случае, по мнению американцев, Советы могут сами начать войну, сочтя, что главный противник перешел некую критическую черту. И уж конечно, советское командование было в курсе всех планов и деталей передвижения ВМС США. Коды, перестановки в руководстве морского флота, настроение на боевых кораблях, сигналы «свой» — «чужой»… Все это передавалось в Москву с неизменной регулярностью.

Как удавалось? Соутер ухитрился непонятно каким образом пройти проверку на детекторе лжи в ВМС, получил допуск к секретным документам, которые переснимал прямо в своей лаборатории на корабле. Советской разведке не пришлось тратиться даже на фотоматериалы. А после учебы Гленн должен был стать офицером.

И вдруг к нашему бескорыстному другу пришло ощущение, будто за ним приглядывают. Соутер не ошибался: он попал под колпак.

Соломатин четко разъяснил мне его ошибки. Учил русский язык, и еще в 1980-х одно это вызывало у ФБР подозрение. Чересчур увлекался, не от кого не скрывая, советским поэтом Маяковским, в котором янки видели коммунистического пропагандиста. И главное, по словам Бориса Александровича, «слишком любил свою жену». А та, итальянка, совсем не враг рюмке, ревновала: куда исчезает муж вечерами? Не уверен, правду ли поведал мне Соломатин, но святая чистота Соутер признался супруге, что тайно встречается с русскими знакомыми. Они с женой помирились, поссорились, расстались, и под самый новый, 1983 год перебравшая экс-любовь во время вечеринки в своей квартире затащила некоего американского офицера в ванную, где выдала Соутера с потрохами.

Соломатин не понял, почему американец, оказавшийся к тому же сотрудником секретной службы, так долго переваривал информацию, почему сообщил о пьяном признании только после того, как Соутера несколько раз допросили в ФБР и предложили пройти проверку на детекторе уже не в ВМС, а в Бюро расследований, что было исключительно сложно. Наверняка бывшая жена рассказала в ФБР, как однажды Гленн взял ее на встречу с советскими, чтобы доказать супружескую верность.

И по заранее оговоренному плану Гленн купил билет итальянской авиакомпании, которая доставила его из Норфолка в Монреаль. Опасное местечко, где с людьми рискованной профессии порой случались неприятные истории. Но не с Гленном, сумевшим с пересадкой добраться до Рима. Ну а там в первой декаде июня 1986 года соратники Соломатина перебросили ценнейшего помощника в Москву.

Адаптация — момент деликатный. Некоторые наши друзья, например англичанин Гай Бёрджесс из знаменитой «Кембриджской пятерки», да и тот же Ким Филби или Герой России, атомный разведчик из США Моррис Коэн, так и не смогли выучить трудный язык. А Бёрджесс не приспособился к иному жизненному укладу.

У Соутера все пошло как надо. В ответ на его письмо председатель КГБ СССР Николай Крючков ускорил, как и обещал Соломатин, прием в советское гражданство и выдачу краснокожей, по Маяковскому, паспортины на имя Михаила Евгеньевича Орлова. Гленн сам выбрал себе новое имя: фамилия намекала на свободный высокий полет и широкие просторы.

Он преподавал слушателям в заведении, называющемся ныне Академией имени Андропова. Ему быстро присвоили звание майора КГБ, что случалось с осевшими у нас бывшими агентами редко. Впрочем, и в свои 97 лет здравствующий англичанин Джордж Блейк носит звание полковника. Кстати, Орлова познакомили тогда и с ним, и с Филби. Они сошлись, иногда встречались семьями.