Из блокнота Николая Долгополова. От Франсуазы Саган до Абеля

Михаил Евгеньевич, как и Блейк, успешно штудировал русский, основы которого изучил еще в Штатах. Как и Блейку с Филби, улыбнулось Орлову в СССР семейное счастье. Полюбил преподавательницу русского языка Елену, и она в 1987 году ответила взаимностью. В разведке не редкость, когда слушатели — и русские, и иностранные — женятся на своих учительницах. Родилась дочка Александра. Семья поселилась в четырехкомнатной квартире, майору выделили дачу, он купил заветные — для советского человека — «жигули».

Все было бы хорошо, если бы не одно серьезное «но». Во всю развертывалась перестройка, а ее романтичный идеалист Орлов принять не смог. Советы стремились к тому, от чего он и сбежал из США. Зачем и кому это нужно? Товарищи по Службе успокаивали Михаила Евгеньевича, пытались объяснить то, что и сами не особенно хорошо понимали.

Наступало время огромных перемен, с которым романтику Орлову было не по пути. Конечно, в СССР его раздражали и длиннющие очереди, и дефицит элементарных товаров, и некоторая даже его коснувшаяся бюрократичность. Но для идеалиста все трудности меркли по сравнению с целями, к которым столько лет шла страна, которую он искренне считал своей родиной. Иногда казалось, будто сделал для нее не все, что мог.

Пытался найти забвение в семейной жизни. Сколько счастья приносила маленькая Саша. Приходила радость, когда переводил Маяковского на английский.

Откуда же страшное решение уйти? Соломатин, и это всего лишь его личная точка зрения, полагал, будто в семье не всё ладилось. И романтик сдался. Неплохо знавший Орлова полковник разведки И. придерживался иной точки зрения: майор устал. Сложно было осмыслить непредвиденные перемены. Товарищи помогали, как могли, но нервы Орлова после всего пережитого были натянуты до предела.

И 22 июня 1989 года лопнули. Будь проклят тот дачный гараж. Офицер задраил «жигули», завел мотор…

В предсмертных письмах он умолял коллег по Службе простить его как человека, который не смог выполнить задание, благодарил их за терпение и доверие. Просил не оставлять жену и дочь Сашу без помощи. Написал в США хорошо понимавшей его маме. Попрощался в послании с Джорджем Блейком. И еще одна просьба: похоронить его под сознательно взятой фамилией Орлов в форме майора КГБ. Но что поразительно: и в последние мгновения жизни думал, как бы не подвести товарищей. Если его последний шаг может как-то навредить делу, которое он по-прежнему считает общим, то хоронить в закрытом гробу. Хоронили в открытом. Все, о чем просил Михаил Евгеньевич, было выполнено.

Его могила на Новокунцевском кладбище рядом с последним пристанищем великого Филби. На памятнике — изображение так и оставшегося молодым майора: 1957—1989, фамилия выбита на русском. И гравировка размером поменьше: «Glenn Michael Souther».

По-моему, он во многом повторил судьбу своего любимого Маяковского. Вера, работа, усталость, переутомление. Слом. Возможно, как и у поэта, на какое-то время разладилось с любимой женщиной.

Идеализм иногда обходится дорого. Иногда очень дорого. Американец Гленн Соутер добровольно и сознательно заплатил за него собственной жизнью.

118 лет в разведке

По подсчетам, принятым в Службе внешней разведки, полковник-нелегал Геворк Андреевич Вартанян проработал в особых условиях зарубежья 118 лет.

Писать о Герое Советского Союза Вартаняне мне радостно и в то же время больно. Его уход пережил тяжело. Даже неожиданно тяжело. Никакой не секрет — были мы хорошо знакомы еще с ноября 2000-го, когда впервые разрешили встретиться с ним и с его супругой Гоар Левоновной.

Тоже эпизод, достойный небольшого рассказа. В одном из не совсем открытых документальных фильмов о разведке мелькнул сидящий за столом президиума человек с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза на груди. Лица, понятно, не показали, а камера, может и случайно, остановилась на руках. Я не всезнайка, но сразу подумал, что это руки хорошо поработавшего, немолодого и абсолютно точно — восточного человека.

Однажды в канун Дня работника Службы внешней разведки довелось общаться с тогдашним директором СВР. И когда в конце нашей долгой беседы хозяин огромного кабинета задал дежурный вопрос, есть ли у меня какие-то просьбы или пожелания, рискнул ответить, но совсем не традиционным «спасибо, никаких». Эпизод из фильма не давал покоя, и я выложил все — и о Звезде, и о руках, и даже версию о том, что Герой — откуда-то с Востока. Попросил, если возможно, о встрече. Директор глянул на меня если не с укоризной, то с удивлением. Его помощник — с плохо скрытым неудовольствием. Но, выразительно посмотрев на высокого своего советника, директор кивнул головой. Обещаний не давал, но сказал, что просьба услышана.

В таких делах, уж это давно и хорошо понял, торопиться не принято. Зато через пару лет я стоял перед домом Вартанянов в тихом московском переулке. Меня ждала беседа с первым Героем Советского Союза среди разведчиков-нелегалов.