Из блокнота Николая Долгополова. От Франсуазы Саган до Абеля

Ни к чему не обязывающие, добрые отношения закончились с моим отъездом в загранку на два с половиной года. Увиделись лишь раз-другой. Иногда она позванивала, всегда просила немного денег. И я никогда не давал. Мой знакомец по настольному теннису Игорь Татеосов с «Шахтера» предупредил: «Нельзя, жалко не денег, а Зойку. Пьет». Она, гордая, отказывалась играть в ветеранских чемпионатах, за которые хоть немного, но платили. Хотела, чтобы ее помнили великой Рудновой. Иняз, проучившись лет десять, вроде бы не окончила. Работала тренером в детской спортивной школе. Иногда срывалась, и тогда никакие уговоры не могли ее остановить. Рассказывали, что в эти периоды ее из жалости брали уборщицей в «Трудовые резервы». Она осталась только в энциклопедиях и памяти поклонников, даже на международные турниры не ходила. Умерла, прожив 67 лет. Почти 15 лет спортивной славы и полное исчезновение, а теперь и забвение. Что лучше? Вот так греметь и быстро уйти, испариться? Или вести спокойную жизнь, размеренно, подчас лениво плетясь к цели?

Но я здорово забежал вперед, пора снова во вторую половину шестидесятых. Советскую школу сотрясали, как трясут до сих пор, реформы. В 1966-м выдала она сразу два выпуска — десятых и никому не нужных, за партами лишнее пересидевших одиннадцатых классов. Значит, и конкурс в институты увеличивался вдвое.

И тут все сплелось в такой узелок, что придется мне отвлечься от учебы и рассказать о своем Тренере — Викторе Ивановиче Быкове. Он пришел тренировать в Дом пионеров Фрунзенского района города Москвы, честь которого защищали переростки и неудачники, выкинутые из престижных обществ. Сборище спортивных недоумков, бесперспективных, хулиганистых, но влюбленных в настольный теннис. И Тренер занимался с нами на полном серьезе. Мы тренировались в душном подвале, регулярно заливаемом водой после каждого дождя или снегопада. Тряпками собирали воду, сливали в ведра. Так и играли.

Быков никого не отчислял. Не допускал до тренировок лишь в случае появления двоек в дневниках, которые он проверял каждую неделю. И даже босяковатые «гонцы» с Тишинки подтянулись, превратившись в твердых троечников — очень уж хотелось играть. А в один действительно хороший день Быков вдруг приказал нам всем явиться к 19 часам в пятый зал Центрального стадиона «Лужники». Мы ахнули. Ну кто же из настольников не знал, что именно в этом зале собирается на сборы сборная СССР! А заодно несколько раз в неделю там арендовал зал скромный московский «Буревестник», главным тренером которого был пятикурсник МВТУ имени Баумана Виктор Иванович Быков. И наступила такая радость. Три раза в неделю я мотался по вечерам в Лужники. Мы играли в командном первенстве Москвы среди спортшкол, борясь за предпоследнее место с «Трудовыми резервами» — такими же нищими, как «Буревестник». Раз в месяц Виктор Иванович выдавал трем-четырем из нас накладки на ракетки, которые снимали после полугода тренировок мастера спорта из взрослой команды. Это был такой дефицит! В СССР этих накладок и в помине не было. Их закупали только для членов сборной. Дошла очередь и до меня. И я несколько лет играл ракеткой с накладками, доставшимися мне от моего кумира, многократного чемпиона СССР Геннадия Аверина.

Признаюсь честно: игрока из меня не получилось. Когда начиналась бешеная перестрелка и требовалось играть в контрах, используя быструю реакцию, был я совсем неплох. Об этом говорил мне и Виктор Иванович, и однажды даже сам Геннадий Аверин. А во всем остальном оставался ватником — то есть, по-нашему, слабаком. Да еще и брал мандраж, мой верный спутник по жизни.

Отец был очень недоволен «этим дурацким пинг-понгом». Но пришло время поступать в институт, и Виктор Иванович буквально взял меня за руку и отвел в Иняз к тренеру студенческой команды Жене Стоецкому.

Почему Виктор Иванович так возился с нами? Ну не было среди вышедших из подвала на Миусской площади способных, гениальных, и лишь один из нас, Саша Машаров, «сделал» мастера спорта. Знаю ответ. Был Тренер хорошим человеком.

В Инязе я подошел, и Женя Стоецкий сразу расхвалил меня заведующему кафедрой физкультуры. Тот твердо обещал: будешь официально идти в спортивном потоке, поступишь даже с одной, может, и двумя тройками. И не его вина, что как раз в тот год двойного конкурса спортивный поток отменили. Поступил без всякого потока. Набрал 19 баллов из 20, и из нас сделали образцово-показательную группу, из которой, впрочем, мало что выдающегося получилось.