Из химических приключений Шерлока Холмса

В Петербурге ею был очень заинтересован приехавший туда немецкий ученый Хладни, широко известный своими работами по акустике. В 1794 году им была выпущена в свет книга о метеоритах, которая и стала тогда объектом ожесточенных нападок со стороны французских ученых. Однако именно эту книгу и можно считать первыми началами метеоритики — немыслимой ранее науки. Вам, наверно, известно предание о том, как английский король Ричард Львиное Сердце, организатор крестовых походов, заключив мир с Саладином, вступил в состязание по добротности своего оружия. Саладин тогда подкинул в воздух шелковый платок и подставил под него свою саблю. Попав на острый клинок, платок распался на две половинки. Мечом Ричарда достигнуть такого эффекта не удалось. А ведь не только меч короля, но и вообще мечи крестоносцев славились как замечательное оружие. У них не было той остроты, что у арабских клинков, но по крепости они были необычайны, а именно это и требовалось в боях, где удары обрушивались на панцири и кольчуги. Металловеды и химики нашего времени долго и безрезультатно старались раскрыть секрет мечей крестоносцев, а помогли им в этом старые хроники. Оказывается, мечи эти изготавливались в испанском городе Толедо и в Северной Италии. Но искусство изготовления было не па первом плане, главное было в материале, который использовали. Это, как выяснилось, было метеоритное железо. Металл, посланный самим небом! Разве такое не вдохновляло крестоносное войско?

— Простите, профессор, — опять остановил я увлекшегося ученого, — нам не совсем ясно это. Выходит, что никакой крепости у мечей крестоносцев не было, достигался только психологический эффект: воодушевление воинов, суеверно считавших, что само небо за них, раз посылает им свой металл?

— Нет, нет, мистер Ватсон, я уже сказал вам, что они отличались необычайной прочностью. А вот в чем причина этого, выяснилось значительно позже. Дело в том, что «небесный металл» на самом деле не железо, а природный сплав его с никелем. А никакой другой элемент, введенный в сталь, не сообщит ей такой вязкости, как никель. Вы можете, конечно, недоумевать: как же так — сибирский кузнец признал небесный металл непригодным, а задолго до него, оказывается, из него изготавливали великолепное оружие! Совсем не исключено, что здесь суеверие оказало какое-то положительное влияние. Сибирский кузнец не представлял себе, откуда взялся этот металл, а оружейники знали, что у них в руках металл, «посланный небом». Они не просто закаливали его после нагрева, а долго томили в горне, где железо науглероживалось. После этого оно отлично принимало поверхностную закалку, оставляя прочной, вязкой сердцевину изделия.

Ваш первый камень как раз образец такого железа.

— Простите, профессор, — вмешался на этот раз Холмс, — вы сообщаете нам крайне интересные сведения, и мы в высшей степени благодарим вас за них, но почему вы сказали только о первом камне?

— Потому, дорогой Холмс, что метеориты подразделяются главным образом на железные и каменные. Второй экземпляр — образец каменного метеорита. Вас, наверное, интересует, как я так сразу и безоговорочно определил, что ваши камни — метеориты? Для занимающегося метеоритикой столько лет, как я, это не составит груда. Возьмите лупу и всмотритесь в эти включения — мелкие шарики, желваки. Их называют хондрами (от греческого «хондрос» — зерно). Каким путем они образовались, я, пожалуй, не сумею вам ответить — ученые много спорят по этому поводу. Но они — характерные признаки для метеоритов. Ни в одной земной породе их не обнаруживают. Встречаются изредка такие метеориты, в которых не присутствуют хондры. Их так и называют — ахондриты. Но если вы их увидели, то можете не сомневаться — перед вами метеорит.

Вдохновенность, с которой вел свой рассказ профессор Фуллер, передавалась и нам. Однако я отдавал себе отчет в том, что Холмс, очевидно, не затем посетил этого энтузиаста, чтобы слушать популярную лекцию. Профессор между тем продолжал:

— Ученые, занимающиеся метеоритами, знают друг друга, находясь даже в разных странах и континентах. Они извещают друг друга о находках и своих исследованиях. Обширные публикации на эту тему привели к тому, что, образно говоря, каждый зарегистрированный метеорит мы, что называется, «знаем в лицо».

— Вот как раз это, — сказал Холмс, — представляет для нас особый интерес. Я побывал в лаборатории профессора Тредвелла, и там мне по крошкам от каменного метеорита произвели полный анализ состава. Вот его запись.

Фуллер внимательно вгляделся в поданный листок, а потом попросил своего сотрудника принести ему какие-то папки. В них оказалась целая картотека. Он долго перебирал ее, потом позвал к себе еще двоих сотрудников и, протягивая им запись анализа, принесенного Холмсом, торжествующе сказал:

— Вот, полюбуйтесь! Осколок знаменитого Оханского метеорита. Давайте немедленно проведем обследование и запротоколируем всё.

Они очень долго рассматривали метеорит, измеряли его, нюхали, разглядывали включения, все аккуратно записывая. Потом профессор обратился к ним.