Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

Ящики сложили в обсерватории. Для охраны наняли двух сторожей, которыми руководила палеонтолог Елена Алексеевна Иванова. Казахи называли её «бабой с костями»[810].

На этом приключения не кончились. Коллекции решили перевезти из Алма-Аты во Фрунзе. Ящики отправили на станцию, но свободных крытых вагонов не нашлось. Были только железнодорожные платформы без стоек и ограждений. Отправлять коллекции на них не стали, чтобы ящики не растерялись по дороге. Пришлось ждать товарные вагоны. Погода была плохой, шли грозы, вода заливала ящики, но они простояли на станции несколько недель, «несмотря на десяток молний»[811].

А в Москве законсервировали опустевшее здание, провели «зашивку окон» досками, вынули стекла из витрин, отключили отопление. В холодном зале в тусклом свете темнели пустые каркасы скелетов, в витринах лежали ящики с окаменелостями и «одиноко на постаменте стоял Диплодок»[812].

При музее осталось несколько женщин-палеонтологов, пара пожилых пожарных и две случайные старушки-вахтёрши. Одна из них вечерами сидела на крылечке и в музей не входила даже при бомбёжках. На недоуменные вопросы отвечала, что боится в темноте ходить мимо костей: «Ужасть, как я этих покойников боюсь»[813].

Остальные палеонтологи покинули столицу. Одних призвали на фронт, другие занимались поисками нефти, третьи были в эвакуации.

Прошло два года. После перелома в войне и отступления немецкой армии, музей стал готовиться к возвращению. Оно состоялось в 1944 году.

Палеонтологам по поручению Академии пришлось немедленно развернуть экспозицию, чтобы «поднять патриотический дух» граждан. Её восстановили в рекордные сроки всё в том же крохотном здании. Уже в ноябре 1944 года музей отчитался перед президиумом Академии: «Когда разрушены богатые сокровища ископаемых животных в Одессе, Киеве, уничтожен варварски гигантский олень в Истре, когда недоступны для осмотра музеи Всесоюзного геологического института и Горного института в Ленинграде, мы счастливы тем, что к 27-й годовщине Великого Октября Палеонтологический музей Академии наук СССР, несмотря на тесноту помещения, открыт для широкого осмотра»[814]

.

Он работал каждый день, без выходных, по шесть часов: с 11 до 17. Экскурсии (не более 15 человек в группе) проводились по вторникам, четвергам и воскресеньям. Вход был бесплатный[815].

Экспозиция даже увеличилась. В вестибюле, сразу за тугой дверью, расположилась палеоэкологическая выставка, которая демонстрировала жизнь юрского озера, девонского и каменноугольного морей. На стенах висели плиты со следами триасовых рептилий, под которыми шла игривая подпись: «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей».

В первом, большом зале разместили остатки ископаемых амфибий и рептилий. По центру стоял чёрный остов диплодока. По правую сторону от него – витрины Северо-Двинской галереи. Новых материалов из Соколков появилось немного: распиленный череп парейазавра с хорошо заметной мозговой полостью и небольшая витрина, заполненная зубами парейазавров и иностранцевий.

По левую сторону от диплодока шли витрины и постаменты с недавними находками: два скелета хищных ящеров титанофонов (один в неотпрепарированном виде, другой очищенный от породы), кости громадного плиозавра, незадолго до войны привезённые из сланцевого рудника Чувашии.

Вторую половину большого зала и весь малый зал отдали под млекопитающих. Здесь громоздились скелеты индрикотерия, большерогого оленя из Рязани (про него писал К. Г. Паустовский в «Мещёрской стороне»), шерстистого носорога, ископаемого зубра.

Популярность музея росла. Власти интересовались им «как местом, куда можно направлять экскурсии в порядке культмассовой работы с заводов, из учреждений и т. д.»[816].

Летом 1945 года музей посетила большая делегация зарубежных учёных, приглашённых на празднование 220-летия Академии наук.

Президент Французской академии наук профессор М. Кольри записал в книге гостей: «При посещении этого музея затруднительно сказать, что наиболее удивительно. Однако я думаю, что ничто не превосходит коллекции парейазавров из перми, особенно если представить себе труд, необходимый для препаровки великолепных выставленных скелетов».

Английский палеонтолог Д. Ватсон отдал предпочтение пермским ящерам титанофону и улемозавру: «Они – настоящие откровения, самые прекрасные, самые важные и новые остатки рептилий в мире»[817].

Число посетителей быстро увеличивалось. В 1945 году оно составляло 1676 человек, спустя три года – 5422.