Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

Как и прежде, в музей постоянно поступали новые материалы, особенно громадными стали сборы советских палеонтологов в Монголии. Из пустыни Гоби они привезли более ста тонн коллекций, в основном остатки динозавров. В музее быстро отпрепарировали и смонтировали несколько крупных скелетов, а отдельные черепа выставили в витринах. Они были эффектными и привлекали внимание. Во время экскурсии по музею Ефремов не раз показывал на череп тарбозавра и говорил, что с такими зубами никакой социализм не страшен. На него писали доносы, которые, впрочем, оставались без последствий: времена стали более мягкими[818].

В 1948 году, спустя одиннадцать лет после переезда, из Ленинграда в Москву доставили последние конкреции Амалицкого: несколько десятков тонн. Их «уложили штабелем, как бут, около музея»[819].

Места опять катастрофически не хватало. Для хранения коллекций музей арендовал подвалы соседних домов. Это было опасно. В одном подвале прорвало трубы, погибло несколько скелетов парейазавров с Вятки. В другой забрались дети. Им на глаза попался ящик «Ламское имущество», где лежали рукописи, одежды и статуэтки, привезённые палеонтологами из заброшенного монгольского монастыря. Дети распотрошили ящик, и несколько лет мальчишки в округе играли в «войнушку» в оранжевых буддийских тогах[820].

Каждый год музей снаряжал экспедиции, и каждая привозила что-то новое. В подвалы отправлялось всё больше и больше коллекций. Скелеты в музее приходилось ставить всё ближе друг к другу. Репортёр журнала «Знание – сила» писал: «Длинные ряды их вытянулись, как в неподвижном стаде: тарбозавр, за ним таларурус, индрикотерий – голова к хвосту… И тридцатиметровый диплодок тянется всё так же – сквозь долгий тусклый зал… И застеклённые парейазавры Амалицкого теснятся тут же – кость к кости, череп к черепу – великолепные, со скошенными мордами, только что неживые»[821].

В 1954 году музей вновь закрылся из-за тесноты. История повторилась в третий раз. Палеонтологическому музею снова пришлось искать помещение.

Директор Палеонтологического института Ю. А. Орлов ежегодно писал обращения в Академию с просьбой выделить средства на строительство нового здания. Сохранились десятки его писем, почти все одинаковые, хотя написаны с разницей в десять лет.

«Настоящим сообщаю Вам о неотложной необходимости построить в Москве здание для Палеонтологического Музея АН СССР, дабы вывести этот Музей из катастрофического положения, к которому он пришёл за последние четверть века…»

«Музей закрыт долгие годы из-за отсутствия площади, практически превращён в склад в куске бывшей конюшни Нескучного Дворца…»

«„Книга посетителей“ Музея превратилась уже давно в книгу жалоб на закрытость Музея, позорность этого для нашей науки, „на бездействие“ Дирекции, учёных и т. д… Выход из положения – только постройка в Москве, в легко доступном для посетителей месте, здания»[822].

С годами менялись фамилии адресантов и аргументация. Сначала палеонтологи указывали, что музей поднимает престиж советской науки и служит для воспитания материалистов, теперь предпочитали говорить про стоимость коллекций. Орлов писал, что собранные в музее экспонаты обошлись стране в миллионы рублей и, если продать за границу хотя бы один скелет («что недопустимо»), можно выручить 10–20 тысяч долларов[823].

С годами он стал брать слово «музей» в кавычки. Что это за музей, если его нельзя посмотреть?

В этих условиях руководство музея приняло непростое решение «временно захоронить» неотпрепарированные конкреции Амалицкого.

Экскаватор выкопал котлован под окнами препараторской. В земле попались кости лошадей, живших в конюшне графа Орлова, и ёлочная игрушка сталинских времён.

20 тонн конкреций (итоги целого года раскопок) сложили в яму, несколько самосвалов засыпали их землёй. Получилось своеобразное перезахоронение ящеров, или, как говорил палеонтолог А. Г. Пономаренко, «второе захоронение коллекции Амалицкого». Впрочем, добавлял он, «никакого варварства тут нет, лучшего места для хранения не придумать»[824]

.

Газеты с иронией писали, что обычно палеонтологи выкапывают кости, а передовые советские учёные уже закапывают их обратно[825].

Замок драконов

Зимой 1954 года московский пятиклассник Леонид Яковенко увидел в кинотеатре научно-популярный фильм «По путям развития жизни», где мельком показали музей со скелетом динозавра. Про музей говорили едва ли полминуты, но они перевернули жизнь Яковенко. «Меня буквально оглушило: в Москве, а не где-нибудь имеются крупные скелеты динозавров, которые можно посмотреть!» – писал он годы спустя[826].

Он выяснил адрес и в ближайшие же выходные отправился в этот никому не известный музей.