Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

Отчасти это было вызвано тем, что сама геология сильно усложнилась, разделилась на сотню специфических дисциплин. На конгрессе работало 22 секции, 6 коллоквиумов, прошли заседания 63 научных организаций, комиссий, подкомиссий, комитетов и ассоциаций, а кроме того, обсуждения по 23 международным программам. «Это – океан, нечто неохватное, и если специалисту трудно отыскать свою ветку (или сучок) на этом древе, то каково же приходится журналисту, задумавшему написать о конгрессе вообще!» – писал один из участников[843].

Например, был сделан доклад «Дистанционная информация о региональных структурах Сибирской платформы», состоялось важное выступление про распознавание литологических комплексов и структурных элементов по термоинерционным характеристикам. Как напишешь об этом в газете?

Даже выставки конгресса оказались не вполне понятными для обывателя. Их было две: «Геоэкспо-84» и «Геокарта-84». Они мало напоминали выставки прошлых конгрессов. На них демонстрировали новейшую геологическую технику, приборы для бурения, горной разведки, обработки данных. Человеку, далёкому от достижений геологии, вполне могло показаться, что «он попал на выставку вычислительной техники, оптики, машиностроения, космической техники и, наконец, ювелирных изделий». Среди экспонатов не было ни одного, хотя бы отдалённо напоминающего геологический молоток[844].

Традиционно выглядели разве что залы Палеонтологического музея, открытые по случаю конгресса. В них выставили и коллекции Амалицкого. Парейазавры стояли без старых витрин, отдельным стадом. Над ними нависала кованная из меди гигантская люстра, которую прозвали «люстрой пермского периода». В ней горела сотня матовых лампочек. Сначала под люстрой хотели поставить бассейн с клумбами реликтовых голосеменных растений, но от бассейна в конце концов отказались: кости не любят влагу[845].

Ивахненко в шутку называл композицию из парейазавров и люстры «тараканами под кастрюлей». Любопытно, что здесь потом несколько раз падали в обморок дети. В других залах такого не случалось[846].

Стадо парейазавров со времён Амалицкого несколько поредело: скелет очень крупной особи Академия ещё в 1955 году подарила китайским коллегам[847].

Перед открытием конгресса в Нескучном саду выкопали несколько конкреций и положили перед зданием нового музея. Они выглядели как модные абстрактные фигуры. В одной случайно заметили кусок кости. Породу протравили кислотой и извлекли заднюю половину черепа хрониозуха – амфибии, похожей на крокодила. Так выяснилось, что закопанные конкреции могут заключать в себе важные образцы. Впрочем, большинство их по-прежнему закопано у старого музея и ждёт своего часа.

После закрытия конгресса оформление музея продолжилось. Оно шло страшно медленно. «Так долго не строился, пожалуй, ни один музей в мире», – жаловались газеты[848].

Весной 1987 года музей попробовали сдать приёмной комиссии, но безуспешно. Комиссия нашла много недостатков: в одном зале протекал потолок, в подземном хранилище просачивались грунтовые воды. Перечень недочётов занял десяток машинописных листов, где было почти сто замечаний[849].

Открытие всё же запланировали на ноябрь 1987 года, к семидесятилетию Октябрьской революции. Впрочем, опоздали. Музей торжественно открылся 25 декабря 1987 года, накануне Года Земляного дракона.

Про музей писали в журналах, рассказывали по радио и телевидению. «Посетители, входя в это здание-амфору, отрешаются от суеты сегодняшнего дня и чувствуют себя один на один с глубинами истории, с тайнами нашей планеты», – рассказывали репортёры[850].

Палеонтологический музей быстро вошёл в число главных столичных музеев наряду с Пушкинским, Политехническим и Третьяковской галереей. Один специалист справедливо назвал его палеонтологическим Эрмитажем[851].

Примечательна такая история. В 2001 году в Москву приехал хор тибетских монахов, которых позвали, чтобы очистить ауру столицы от скверны и задобрить московских духов. На досуге им показывали достопримечательности. Потом монахи рассказывали, что больше всего их поразила русская баня и Палеонтологический музей с парейазаврами[852].

Часть третья

Аквапарк Пермского периода

Академик А. А. Борисяк писал, что изучение вымерших животных требует и обширных знаний, и творческого остроумия[853]. С чем обычно имеет дело палеонтолог? С отдельными, зачастую обломанными и неполными остатками. По ним трудно понять, каким было животное, где обитало, чем питалось. Попробуйте по обломку куриной кости понять, что это за птица, если вы к тому же понятия не имеете о курице.

Без фантазии не обойтись. В конце концов, наука, о чём часто забывают, такая же разновидность творчества, как живопись, поэзия, философия.

Воображение и познания у специалистов разные, поэтому «художествование около науки», как говорил философ В. В. Розанов[854], приводит к разным результатам и разным гипотезам. Некоторые не выдерживают проверки временем, другие подкрепляются новыми фактами.