Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Это было основой христианского вероучения: протестантского или католического — без разницы; зло должно быть наказано: как свое, так и чужое. Закон был суров, а устрашающие наказания вызывали всеобщее одобрение. Однако лишь Господь ведал сердца людей. Там, где закон был бессилен, к всеобщей радости в силу вступал божественный промысел, и виновные не избегали наказания. В ту пору, когда молния ударила в собор Святого Павла, Джон Фокс работал над публикацией своей объемной хроники жизней английских протестантских мучеников. Хотя эти истории сами по себе были довольно трагичны, Фокс уделил внимание многочисленным несчастьям и неудачам, постигшим тех, кто выносил или исполнял приговор жертвам религиозных распрей. Эта тема была весьма популярна, как и истории о возмездии тем, кто отрекся от истинной веры. Одним из самых издаваемых памфлетов XVI века была история о Франческо Спиере, итальянце, который поначалу проповедовал переведенное Евангелие, а затем вновь обратился в католичество. Он умер от разрыва сердца. Эта поучительная история имела бешеный успех, была переведена на несколько языков и публиковалась даже век спустя[633]. Среди ее почитателей был лондонский пуританин XVII века Неемия Уоллингтон, который собрал, по свидетельствам знакомых и из прочитанных книг, целую серию рассказов о «замечательном Божием правосудии» над теми, кто нарушил Его законы и поплатился за это

[634].

Когда огонь с небес поражает величайший из домов Господа, такое событие не может не быть насыщено особым смыслом. Читатели новостей хотели знать не только о том, что произошло, но и о том, что это сулит в будущем. В некотором смысле мир новостей объединял прошлое, настоящее и будущее, а истина была разносторонней.

Сквозь мутное стекло

Мир новостей XVI–XVII веков был полон предзнаменований. Кометы, небесные знамения, странные явления природы, катастрофы — все это считалось знамением великих событий. В то время как газетчики выискивали странные и замечательные происшествия, астрологи изучали небо, пытаясь понять, что они значат. Особенно зловещим считалось появление кометы, так как верили, что она пророчит гибель могущественного правителя. Само собой, европейские принцы подобными вещами интересовались. В некоторой степени это было даже хорошо, потому что самые выдающиеся космографы континента получили поддержку от правителей, делясь с ними своей интерпретацией событий. Тактичное исполнение обязанностей обеспечило некоторым замечательным ученым, таким как Тихо Браге и Петер Апиан, ценную поддержку коронованных особ в их научных изысканиях.

Другие, пусть даже сомнительные персонажи, тоже получили выгоду. Хитроумные и мутные пророчества Мишеля Нострадамуса обеспечили ему уютное местечко предсказателя при дворе Екатерины Медичи и сделали его одним из самых публикуемых авторов[635]

. Коварный талант составлять предсказания одновременно зловещие и совершенно непонятные обеспечил Нострадамусу последователей на века, но и в свое время его пророчества достигали цели. Когда он предсказал несчастья, беды и потрясения, которые постигнут в людей в 1560 году (в особенности священнослужителей), это особенно болезненно восприняли в Англии. Некоторые были убеждены, что конец света наступит через двадцать дней после того, как Елизавета объявила себя Верховным правителем англиканской церкви. Странные предчувствия настолько глубоко проникли в придворные учреждения елизаветинского двора, что когда Мэтью Паркер предупредил Уильяма Сэсила о том, что не желает становиться архи-епископом Кентерберийским, ему пришлось клятвенно заверять его, что виной тому отнюдь не предсказания: «Я умоляю вас не думать, что в моей голове правит Мишель Нострадам»[636]. Обеспокоенный Тайный совет попытался запретить астрологические предсказания. В 1562 году нескольких книгопродавцев оштрафовали за продажу сочинений Нострадамуса. Хотя его книги были лишь самым очевидным сегментом обширного рынка, состоявшего из календарей, в которых расписания городских праздников и ярмарок соседствовали с предсказаниями будущего[637]. И в XVIII веке такое содержание все еще наполняло газеты.