К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

— Только потому, что я навела тебя на эту мысль. Но ты и тут ошибаешься. По-моему, Клеменси наплевать на то, что Роджер потеряет все деньги. Она, мне кажется, даже обрадуется. У нее довольно своеобразная страсть не иметь никакой собственности. Пойдем.

Когда мы с Софией вошли в гостиную, голоса стихли и взгляды разом обратились к нам.

Все были в сборе. Филип сидел в высоком кресле, обитом ярко-алой парчой, его красивое лицо как бы застыло — холодная, строгая маска. Роджер оседлал пуф у камина. Он без конца ерошил волосы, и они стояли торчком, левая штанина задралась, галстук съехал набок. Он был красный от возбуждения и, видимо, в боевом настроении. Чуть поодаль сидела Клеменси — большое мягкое кресло было велико для нее, и на его фоне она казалась особенно хрупкой. Она отвернулась от всех и с бесстрастным видом сосредоточенно изучала деревянную обшивку стены. Эдит расположилась в кресле деда. Она сидела неестественно прямо и, сжав губы, энергично вязала.

Самое отрадное для глаз зрелище являли Магда и Юстес. Как будто они сошли с картины Гейнсборо[124]. Они сидели рядом на диване — темноволосый красивый мальчик с хмурым лицом и возле него, положив руку на спинку дивана, Магда, герцогиня Трех Фронтонов, в роскошном платье из тафты, из-под которого была выставлена маленькая ножка в парчовой туфельке.

При виде нас Филип нахмурился.

— Прости меня, София, — сказал он, — но сейчас мы обсуждаем сугубо семейные дела.

Спицы мисс де Хэвиленд застыли в воздухе, я хотел извиниться и уйти, но София меня опередила. Она объявила твердым, решительным тоном:

— Мы с Чарлзом намерены пожениться. И поэтому я хочу, чтобы он присутствовал.

Роджер соскочил со своего пуфа.

— А почему бы и нет? — воскликнул он. — Я тебе все время твержу, Филип, что скрывать это не имеет смысла. Завтра или послезавтра об этом узнает весь свет. Ну а вы, мой мальчик, — он подошел ко мне и дружески положил мне на плечо руку, — вы-то, уж во всяком случае, знаете обо всем. Вы ведь были утром в Скотленд-Ярде.

— Скажите, пожалуйста, как выглядит Скотленд-Ярд? — неожиданно подавшись вперед, громко спросила Магда. — Я так и не знаю. Там что, столы? Конторки? Стулья? Какие там занавеси? Цветов, конечно, нет? И наверное, диктофон?

— Мама, умерь любопытство, — сказала София. — Ты сама велела Вавасуру Джоунзу убрать сцену в Скотленд-Ярде. Ты говорила, что она очень недостоверна.

— Эта сцена делает пьесу похожей на детектив. «Эдит Томпсон» безусловно психологическая драма… или даже психологический триллер… Как вам кажется, что лучше звучит?

— Вы были утром в Скотленд-Ярде? — резко спросил меня Филип. — Для чего? Ах да, я забыл… Ваш отец…

Он снова помрачнел, и я еще сильнее ощутил нежелательность моего присутствия. Однако София крепко сжимала мою руку.

Клеменси пододвинула мне стул.

— Садитесь, — сказала она.

Я поблагодарил и сел.

— Что бы вы ни говорили, но, мне кажется, мы должны уважить желание Аристида, — сказала мисс де Хэвиленд, очевидно продолжая прерванный разговор. — Как только утрясутся дела, связанные с завещанием, я передаю свою долю наследства в твое полное распоряжение, Роджер.

Роджер снова начал неистово теребить волосы.

— Нет, тетя Эдит. Ни за что!

— Я бы рад был сказать то же самое, — заявил Филип, — но приходится учитывать все обстоятельства…

— Фил, дорогой, разве ты не понимаешь, я ни одного пенса ни от кого не возьму.

— Правильно, Роджер, — поддержала его Клеменси.

— В любом случае, Эдит, он получит свою долю, когда с завещанием все уладится, — сказала Магда.

— Разве они успеют вовремя все оформить? — спросил Юстес.

— Это не твоего ума дело, Юстес, — сказал Филип.

— Мальчик совершенно прав, — воскликнул Роджер. — Он попал в самую точку. Катастрофу уже ничем не отвратить. Ничем.

В том, как он произнес последнюю фразу, мне послышалось даже какое-то удовлетворение.

— На самом деле тут и обсуждать нечего, — заметила Клеменси.

— Да и вообще, какое это все имеет значение? — сказал Роджер.

Филип поджал губы.

— Я-то думал, что это имеет большое значение, — сказал он.

— Нет. Никакого. Все это ничего не значит, когда его больше нет. Нет. А мы здесь сидим и обсуждаем денежные дела.

Едва заметный румянец окрасил бледные щеки Филипа.

— Мы только пытаемся тебе помочь, — сказал он сухо.

— Я знаю, Фил, знаю, милый, но никто ничего сделать не может, так что считай, что разговор окончен.

— Я полагаю, что мог бы дать тебе некую сумму. Правда, стоимость ценных бумаг сильно упала, а часть моего капитала вложена таким образом, что я не могу ее трогать. Недвижимость Магды — тоже… Но все же я…

— О чем ты говоришь, дорогой? Ты не можешь дать никаких денег, — тут же прервала его Магда. — Смешно даже говорить об этом. Кроме того, это было бы не очень справедливо по отношению к детям.

— Я же вам без конца твержу, что ничего ни у кого не собираюсь просить, — закричал Роджер. — Я уже охрип, повторяя это. Я доволен, что все решится само собой.

— Но это вопрос престижа, — сказал Филип. — Отцовского, нашего…

— Это не семейный бизнес. Он всегда находился в моем личном ведении.

Филип пристально посмотрел на брата.