К оружию! К оружию!

– Строгий? Строгий, черт возьми? Тринадцать недель чистого издевательства – вот что такое он был! Каждое утро десятимильная пробежка, причем половина ее – по горло в грязи, а он орет на нас почем зря и ругает без умолку! Однажды он всю ночь заставлял меня чистить уборную зубной щеткой! А утром будил нас шипастой палкой! Мы прыгали по его приказу через обручи, мы ненавидели его так, что готовы были повесить на его собственных кишках, если бы у нас хватило на это смелости. Но, конечно, никто так и не решился. Он устроил нам три месяца жизни на краю смерти. Но… ты знаешь… после того как закончился выпускной парад на грани обморока… Мы стояли в свеженькой амуниции, смотрели друг на друга и только в тот момент осознали, во что превратились, какими настоящими солдатами стали… А потом как-то раз мы встретили его в баре и… признаюсь тебе как на духу… – Колон смахнул непрошеную слезу, – мы подкараулили сержанта в переулке вместе с Колотушкой Джексоном и Хогги Мотыгой и устроили для него семь кругов ада. Костяшки моих кулаков потом три дня заживали. – Колон высморкался. – Три счастливейших дня… Будешь леденец, Шнобби?

– Не откажусь, Фред.

– Дай один собачке, – протявкал Гаспод.

Колон дал, но сам не понял почему.

– Вот видишь? – спросил Гаспод, разгрызая конфету гнилыми зубами. – Я гениален. Просто великолепен!

– Молись, чтобы тебя не застукал Большой Фидо, – усмехнулась Ангва.

– Да ладно! Он меня не тронет. Я внушаю ему беспокойство. У меня есть Сила. – Он энергично почесал за ухом. – Слушай, тебе не обязательно туда идти. Мы могли бы отправиться в…

– Нет.

– В этом вся моя жизнь, – вздохнул Гаспод. – «Смотрите – там Гаспод! Давайте его пнем!»

– А я думала, у тебя есть большая счастливая семья, куда ты можешь в любой момент вернуться, – сказала Ангва, толкая дверь.

– М-да? Ах, ну да, точно, – поспешно ответил Гаспод. – Так и есть. Но мне больше нравится моя, так сказать, независимость. Я могу вернуться домой в любое время – когда захочу.

Ангва взбежала по лестнице и распахнула ближайшую дверь.

За ней оказалась спальня Моркоу. Запах самого Моркоу, подобный золотисто-розовому свечению, заполнял комнату до краев.

К одной из стен был аккуратно пришпилен чертеж гномьей шахты. На другой висел огромный лист дешевой бумаги, на котором четкими карандашными линиями была отрисована карта города со множеством исправлений и пометок.

Перед окном стоял маленький стол – как раз в том месте, куда бы его поставил любой здравомыслящий человек, желающий максимально использовать дневной свет, чтобы не расходовать казенные свечи попусту. На столе лежала бумага, возле которой стоял стаканчик с карандашами. К столу был придвинут довольно старый стул, под одну из ножек которого был подсунут сложенный листок бумаги.

А еще здесь был комод с одеждой, и больше ничего. Спальня Моркоу напомнила Ангве комнату Ваймса. Это было место, куда приходят ночевать, а не жить.

Ангва задумалась, а бывает ли в Страже кто-нибудь когда-нибудь

действительно свободен от дежурства? Она не могла представить себе сержанта Колона в гражданской одежде. Если ты Стражник – ты Стражник всегда, каждую секунду своего времени, что, кстати, выгодно для города, который оплачивает тебе только десять часов службы в день.

– Так! – сказала она. – Мне нужна простыня с кровати. А ты закрывай глаза.

– Это еще зачем? – удивился Гаспод.

– Ради приличия!

Озадаченно поморгав, Гаспод произнес:

– Ах вот ты о чем! Ну конечно! Кажется, я понял! Боги, как я мог подумать, что ты разрешишь мне смотреть на голую человеческую самку! Уму непостижимо! Я же немедленно приду в возбуждение. Я ведь такой… странный пес!

– Не кривляйся. Ты понял, о чем я.

– Не знаю. Не уверен. Я вообще плохо разбираюсь в одетости. – Гаспод почесал за ухом. – Для собак в этом слове мало смысла. Извини.

– Я про другое. Ты знаешь, кто я. А собаки от природы голые!

– Как и люди, кстати…

Ангва Превратилась.

Гаспод прижал одно ухо к голове и непроизвольно взвизгнул.

Ангва потянулась.

– А знаешь, что самое неприятное? – спросила она. – Волосы! Распутывай потом эти колтуны… И все ноги в грязи.

Она стянула с кровати простыню и задрапировалась в нее, как в импровизированную тогу.

– Впрочем, – добавила она, – на улицах ты видал и не такое. Гаспод!

– Что?

– Можешь открыть глаза.

Гаспод моргнул. Оба обличья Ангвы – и волчье, и человеческое – были приятны глазу, но секунда или две между ними, пока проходила трансформация, были не тем зрелищем, которое хочется увидеть на полный желудок.

– Я думал, ты будешь кататься по полу со страшным воем и драть из себя шерсть, – проскулил он.

Ангва разглядывала прическу в зеркале, пока не исчезло ночное зрение.

– С чего бы?

– Ну… пока происходит эта штука… ты разве не испытываешь боль?

– Нет. Это как чихнуть всем телом. У него ведь должен быть гребешок, да? В смысле, расческа. У всех имеются расчески…

– Что? Серьезно? Как будто чихнуть?

– Даже щетка для одежды сгодилась бы.

Дверь со скрипом отворилась, и они замерли, как преступники, застигнутые на месте преступления.