К портретам русских мыслителей

Обличавший нацизм русский мыслитель был вынужден в начале 1941 года покинуть Францию; не без чреды препятствий, связанных с военным временем, он добрался до Соединенных Штатов. Первые два года жил в Нью-Хейвене; будучи стипендиатом Бахметьевского фонда – исследователем при богословском факультете Йельского университета, Федотов пишет двухтомный труд: «Russian Religious Mind», «Русское религиозное сознание» (Vol. 1—2. Camb. (Mass.), 1966), составляет комментированную антологию «A Treasury of Russian Spirituality» («Сокровища русской духовности»). Первый труд на родном языке опубликован под названием: «Русское религиозное сознание» в Париже (1988, т. 1); в России том в реферативном изложении представлен в сб. «Проблемы православия в зарубежных исследованиях» (М.: ИНИОН АН СССР, 1988). С 1943 и до конца жизни Федотов преподавал в православной Святовладимирской семинарии в Нью-Йорке, сотрудничал в «Новом журнале», в эсеровском двухмесячнике «За свободу» и других американских изданиях. В 1952 году в Нью-Йорке был посмертно выпущен сборник статей Федотова, а с 1967 года в YMCA-press предпринято издание Полного собрания его статей в шести томах (вышло 4 тома): т.1 «Лицо России» (1967, 1988) (с предисловием Е.Н. Федотовой, из которого были почерпнуты нами многие биографические сведения), т. 2 «Россия, Европа и мы» (1973), т. 3 «Тяжба в России» (1982), т. 4 «Защита России» (1988).

Позднейшее дополнение: Федотов Г.П.

Собр. соч. В 12 т. М.: Мартис, 1996—2008. – Вышло в свет восемь томов.

* * *

…Мы имеем здесь дело с одной из роковых тем, в которых ключ к пониманию России и ее будущего

Г.П. Федотов[1063]

«У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия», – в этой не то горделивой, не то больше горестной замете, сделанной Федотовым весной 1918 года, – ключ ко всему его последующему творчеству. Отныне мысль Федотова изменяет свое первоначальное, медиевистское русло и сосредоточивается на загадках роковой отмеченности России, а значит – и на разгадках ее бед. Чего стоят одни только названия томов федотовского собрания сочинений: Россия, Россия, Россия…

Впрочем, чтó вело Федотова, какое чувство направляло и напрягало его мысль, можно лучше всего понять из статьи, откуда и заимствована процитированная выше фраза. «Еще недавно, – пишет он тут, – <…> мы не хотели поклониться России – царице, венчанной царской короной. Гипнотизировал политический лик России – самодержавной угнетательницы народов. Вместе с Владимиром Печериным проклинали мы Россию, с Марксом ненавидели ее. И она не вынесла этой ненависти.

Теперь мы стоим над ней, полные мучительной боли. Умерла ли она? Все ли жива еще? Или может воскреснуть? Приблизилась смерть, и, затененные ее крылом, мучительно близкими, навеки родными стали черты ее лица. Отвернувшиеся от царицы, мы возвращаемся к страдалице, к мученице, к распятой. Мы даем обет жить для ее воскресения, слить с ее образом все, самые священные для нас идеалы»[1064]. Эта выдержка из Федотова, которую хочется продолжать, показывает подлинный мотив его неотступных размышлений: это дело не любопытства позитивистски настроенного ума, прикрывающего свою сердечную индифферентность «научной объективностью», это и не «любовь к любви», о которой вскользь упоминает автор; это любовь к лицу, «лицу России» (так и называется появившаяся в 1918 году статья). России же может помочь только правда, которая и ведет историка к подвигу самопреодоления, к «очищению страстей» и «бескорыстному созерцанию», делая мыслителя и ответственным, и прозорливым.

Тема о русской интеллигенции, подхваченная Федотовым, справедливо названа им «роковой», и в этой своей оценке он – непосредственный продолжатель линии знаменитых «Вех» (1909) и менее известного, но чрезвычайно значимого сборника «Из глубины» (1918). Все авторы видят в русской интеллигенции уникальное явление, носителя радикальных идей, ставших движущей силой революции.