К терниям через звёзды

— Потом, когда первая партия… — Шейнц запнулся, — испытуемых была помещена в аппараты жизнеобеспечения, а в их головы были вживлены приёмники виртуальной реальности, один из моих коллег сказал такие слова… — Он погрузился в пучину воспоминаний. В этот момент его голова была гладко выбрита, морщины ещё не успели избороздить лицо, а левую кисть прожигал образ кода идентификации. Он был молодым и смотрел вместе со своими коллегами через прозрачную стену на две сотни яйцевидных капсул. Малыши, закреплённые в них, плакали. Но сквозь толщу стекла они издавали лишь немую канонаду ужаса, разинув маленькие рты и скривив ещё не огрубевшие личика. В их тела впиваются иглы. Во все возможные отверстия аппарат вталкивает трубки. Стимуляторы мышечной ткани обволакивают маленькие тельца. Система жизнеобеспечения готова. Яростным укусом их головы обхватывает клешня со сканерами. Прозрачная дверь аппарата закрывается и отрезает детей от внешнего мира. Аппарат заполняется водным раствором формальдегида, окрашивая внутренний мир в чуть более тусклый цвет. Малыши закрывают глаза, а по ту сторону их сознания происходит второе рождение. Их ждут уже прописанные от начала и до конца тридцать лет жизни. Нейрокибернетики в гордом построении наблюдают за этим и улыбаются. Но не Карл. Его охватил ужас. В этот момент он хотел броситься к терминалу управления и остановить этот безумный эксперимент. Нейрокибернетик Виталий КРТ–88201, стоящий по левую руку от него, восторжённо выдохнув, заявил…

— «И это первый шаг на пути к идеальному обществу». Я посмотрел на других учёных и увидел на их лицах согласие, восхищение… В тот момент я и понял, что сотворил нечто ужасное.

— То есть раньше вас это не смущало? — Голос Марка был хриплым, булькающим. — Вы ставили эксперименты на детях. Вы забирали у них… У меня… тридцать лет жизни. — Вот в это мгновение он по-настоящему почувствовал, как повлияло на него это путешествие в пространстве Республики. Теперь у Марка не было мыслей о едином обществе, где каждый является идентичным связующим звеном. Теперь он почувствовал ярую потребность в индивидуальности. Никаких жертв ради блага государства! Теперь он хотел сам распоряжаться своей жизнью. И если раньше, отбывая наказание на ОС-87, он хотел исправиться, то теперь бунтарские желания пустили корни в его мозгу. И больше они его не пугали. Потому что он окончательно возненавидел Государство. Тридцать лет он был его рабом. Он был живым экспериментом.

— Я верил в то, что наука требует жертв, — сказал Шейнц. — Да и сейчас я в это верю… — Он барабанил пальцами по столу. — Марк, сразу после этого я бежал с Государства. Выбравшись за пределы его пространства, я наконец смог посмотреть, как на самом деле живут люди в других державах. После этого я по-настоящему осознал, что мы сотворили на ОС-87. И осознал, что творит Единое Государство. Я…

— Меня волнует лишь одно, — перебил его Марк. — Как со всем этим связаны пришельцы?

— Никак, — выдохнул Шейнц. — Простое стечение обстоятельств.

— Шен говорил, что вы знаете про второй этап вторжения…

— Это очевидная вещь, — отмахнулся Шейнц. — Они бы не стали совершать один набег, если бы за этим не последовали бы другие.

— Тогда зачем я здесь? — сказал Марк, сдерживая крик. Он хотел дослушать до конца, а после… А это уже не было для него столь важно.

— Потому что я хотел, чтобы ты посмотрел мне в глаза. — Шейнц встряхнул стол, опустив на него руки. — Я хочу, чтобы вы — те, кто выжили — знали, кто вы; и знали, кто создал для вас эту ужасную жизнь. — Да, вы, все трое. Над вашими воспоминаниями работал я. Когда я узнал, что в шаттле, который смог сбежать с ОС-87, кроме Джеминга, ещё двое моих творений…

— Я не твоё творение, жалкий ты кусок дерьма, — процедил сквозь зубы Марк. До того утихшая ярость снова воспламенилась раскатистым пожарищем.

— Если бы это было так… Прошло двадцать земных лет, но я помню имена и коды всех малышей, которые легли под созданную мной ВР. — Голос стал захлёбываться. — И помню каждое мгновение и каждую мелочь, которую вам пришлось пережить. Поэтому Констанция стала Марией. Поэтому Павел, который встретил вас, работал с повстанцами, которых никогда не существовало. И для Октая у меня было кое-что припасено. Полагаю, он мёртв, да?

Прикрыв глаза, Марк кивнул.

— Я хотел лишь вашего прощения. Хотел увидеть вас собственными глазами… Хотя на первое я уже не рассчитываю. Джеминг меня не простил. У тебя тоже для этого нет причин.

— Вы с ним виделись? — удивлённо спросил Марк.

— Да. Его доставляли отдельно от вас. Якобы к Юрию…

Марк вспомнил про тот корабль повстанцев, который должен был прибыть на К-101.

По лицу Шейнца текли уже небольшие ручейки слёз.

За спиной рождалась едва заметная организация охраны. Один из представителей порядка двинулся в сторону столика.

Марк вслушивался во всхлипы старика, глядя на его раскрасневшееся и сморщенное лицо.