Вскоре к нему пришла Анжела Личагина, которая достоверно его убедила, что она – существует. Потому что ее он не только видел и слышал, к ней он прикасался. Прикасался против воли, он не хотел ее трогать,– Дирижер хотел. И Виктор Петров хотел тоже, в глубине души, конечно же, хотел, хоть и твердил себе, что все это – бред несусветный, вся эта сексуальная терапия, которой прикрывалась Анжела, чтобы его соблазнить. Две вещи Виктор знал точно. Анжела была убеждена, что заключила однажды пакт с неким существом (гулем), когда попросила помочь ей отомстить и в качестве доказательств того, что она не малолетка какая и с ней можно иметь дело, пустила себе кровь. И второе: Дирижер есть! Как и в далеком детстве, как и в случае с кошкой, кто-то вдруг вышел из тени внутри него, и Виктор стал куклой, автоматом, и не было (и уже не будет) Дениса Сомова, который уверит: ты не вступал в связь с этой девочкой, Витек, ты не педофил. Другой сделал это, не ты, просто ты горазд маяться чувством вины, и бывший алкаш к тому же. Виктор Петров сделал это, и перед его глазами встала другая девочка, далекая индийская девочка из ашрама, и Анжела Личагина чем-то напоминала ее..
Замкнул эту колонну странных детей и завершил хождения по мукам Игорь Сергеевич Мещеряков, книгочей, философ, обладатель сакральных знаний и видетель
А теперь наступила расплата. За все.
Его не стали арестовывать, но взяли подписку о невыезде, потому что дело еще не завели, а как раз решался вопрос о том, есть ли повод возбуждать, или – так, бабкины сплетни. Но кабинет обыскали. Перерыли все и забрали с собой системник. А телефон не забрали. Хотя наверняка знали, что он использует тот в качестве диктофона. Сам Виктор во время обыска сидел в кресле – не своем, рабочем, а в том, в котором обычно сидели пациенты,– и безучастно тупил в окно. Он не удивился их приходу. Он ждал их, потому что его предупредили. Накануне звонил Иван Афанасьевич Хлебников, главврач городского психоневрологического диспансера, а также – его наставник и протектор. Почти друг. По крайней мере, после Магистра Сомова – самый близкий ему человек. Петров проходил у него практику после учебы, и они сдружились. Именно Хлебников протолкнул Виктора на это место, которое он много лет занимал, а потом в один день просто профукал – и место, и должность, и работу, и, видимо, жизнь. Хлебников сообщил, что в отношении Виктора инициируется проверка по факту заявления одной из его пациенток, что Петров якобы соблазнил ее прямо во время сеанса. Хлебников говорил с ним прежним дружелюбным тоном, и отношение его оставалось прежним, по крайней мере, по телефону, вот только уже ничего не могло быть, как прежде. Петров знал.
– В последние годы очень много дел подведено под тему так называемой педофилии,– говорил Иван Афанасьевич в трубку, и голос его звучал раздосадованно.– Очень много людей пострадало, – так или иначе, невиновных. Есть даже такой фильм, «Охота» называется, где эта тема подробно освещена. У нас тоже своего рода охота на ведьм. Что делает ведьма, когда чувствует опасность? Правильно, она старается спихнуть вину на кого-то другого. Спешит стать обвинителем, пока ее не признали обвиняемой. И в твоем случае все настолько типично, что даже горько. Половозрелый подросток, вероятно, застигнутый за нехорошим занятием. И, припертый к стенке, подросток начинает сочинять истории. Причем сдается мне, там что-то посерьезнее, чем ранняя сексуальная жизнь или курение в подъезде. Возможно, наркотики. Возможно даже, сбыт. Я видел ее. И ее саму, и ее мамашу. От обеих просто веет неприятностями.
Доктор Хлебников имел честь лицезреть Анжелу Личагину и Мамку в коридорах полиции, когда его самого вызвали туда для беседы по поводу персоны Виктора Петрова. Вызвали по телефону, без повестки, без предварительной встречи в диспансере. Иван Афанасьевич принял «приглашение» без вопросов, когда узнал, о ком пойдет речь.