Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Перепутались краски, перемешались понятия. Военный корабль походил на огромный пароход, перевозивший каких-то переселенцев или погорельцев… Во время воскресного смотра, когда команда выстраивалась в ожидании командира, тут же на «священном» месте, на шканцах, дамы пекли лепешки на примусе…

К горным воротам Босфора мы подошли днем и стояли что-то очень долго. Командир набирал пар, намереваясь пройти проливом самостоятельно, без буксира. Течение в Босфоре сильное, корабль большой, и пара требовалось много.

Вечерело. Я сидел на палубе среди искусственных скал из дорожных вещей. Вдали были видны очертания берегов. Я смотрел на них и думал, сколько веков люди волновались при виде этих берегов, за которыми открывались сказки Босфора, для одних политическая мечта, для других гордая реальность, а для многих – рабство и кровь.

Я, как историк, проверял себя. Я старался себе представить античные корабли, многовесельные, многопалубные, венецианские разноцветные паруса, лодчонки руссов и позднейшие запорожские челны, и рядом с этим – невольников, прошедших Перекоп, груженных в Кафе, поливших своей кровью Восток. Вспомнились слова украинских дум, невольничьих песен и многие другие слова, связанные с этим узлом мировой истории…

Входили мы в Босфор уверенно, в тихий ноябрьский вечер, при заходящем солнце. Конечно, все были на палубе, запрудили ее всю, так что из-за спин и локтей панорама была видна лишь по кусочкам. Пришлось переходить с одного места на другое, с борта на борт, чтобы не пропустить великолепных видов.

Стали на рейде Мода. Там же собрался весь флот. Начиналось «завоевание» Константинополя. Турецкая столица еще не видела в своих водах русских военных кораблей (если не считать стационеров) с таким сильным вооружением. Но вместе с кормовым Андреевским флагом на грот-мачтах развевался французский флаг – мы отдались под покровительство Франции. По существу, это дела не меняло: через старые ворота морских путей вливалась волна русской колонизации…

Вот и Царьград. Стамбул, Святая София, башня Галаты… Кто мечтал все это увидеть – смотрите… Ялики, каики, апельсинные корки в воде плещутся у борта, турки в фесках… Все это мы уже видели… на картинках. Сладок рахат-лукум и сушеные финики. У кого есть лишние деньги – покупайте. У меня не было денег, и «мои» не съезжали на берег. Так и не видели они ни простора Святой Софии, ни византийских фресок, ни саркофагов Оттоманского музея… А я-то рассказывал им о своей студенческой поездке сюда!..

Как скучно стоять на одном месте, на якоре, не съезжая на берег. Вокруг все изучено досконально, кажется, запомнил навсегда каждый выступ пристани, каждый контур зданий от обычных европейских домов до какой-то казармы в арабском стиле на азиатском берегу, но нет, ничего не помню сейчас: как во сне все было…

6(19) ноября справили праздник Морского корпуса. Помню, молебен на палубе, нечто подобие парада, какая-то еда в кают-компании…

На корабле публика стала уменьшаться. Началась сортировка. Многим пришлось невольно остаться в Константинополе. Было решено очистить корабль от невоенного элемента и, главным образом, от женщин и детей… Куда мы идем? Кто говорил – в Тулон, кто – в Африку. Наконец, выяснилось окончательно – идем в Бизерту. Где это?.. Где-то в Африке – значит, тепло, солнце… Там можно отдохнуть.

«Константин» и «Кронштадт»

Маленький, но очень уютный пароход «Русского общества». Он должен был везти невоенный элемент в Африку. Несколько человек от Морского корпуса, в том числе я, отправились на предварительную разведку: предстояло осмотреть пароход и распределить в отведенные нам помещения семьи Морского корпуса, более 90 человек. Впоследствии, при всевозможных раздачах и очередях, эта цифра всегда пугала и вызывала большие подозрения.

«Константин» был детским и женским царством. После походно-беженской обстановки военных кораблей дамы как-то повеселели: так отвыкли все от комфорта, так привыкли чувствовать себя в положении вещи, которую вместе с ящиком отправляют в трюм. А тут – все к услугам именно человека-пассажира. Вечером, в большой гостиной, при гостеприимном свете электрической люстры – шахматы, пение, пианино…

На нас, прикомандированных корпусных мужчинах (нас было около десяти человек), лежала довольно склочная обязанность по хозяйству. Нужно было каждый день по списку производить выдачи с отметками хлеба, сгущенного молока, консервов и также присутствовать на камбузе при выдаче обедов и ужинов.

Помимо этих постоянных выдач, часто бывали выдачи чрезвычайные – апельсинов, какао, вина, галет, яиц или еще чего-нибудь. Это было уже сложнее – приходилось сначала произвести учет того, что имеется для раздачи, потом прикинуть, по какой мере придется на лицо, и т. д. Конечно, не обходилось без мелких недоразумений и сетований, но я не помню, чтобы они принимали размеры больших неприятностей. Шло все хорошо. Совместная работа успокаивала нервы, общая судьба всех объединяла, и понемногу все перезнакомились.