Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

Для полноты картины нужно описать и внешний вид юнкеров. Ни высоких киверов, ни мундиров с алым лацканом, ни шассер с генеральским лампасом, конечно, не было. Был лишь один комплект парадной формы малого размера, поднесенный юнкерам майором Симичем, югославским кавалерийским офицером, воспитанником Школы. В эту форму облачался один из маленьких юнкеров в дни училищного праздника, балов и тому подобных торжеств. Наша парадная форма состояла из алой бескозырки с двумя черными («вороными» на юнкерском языке) кантами, алых погон с «вороным» кантом и золотым юнкерским басоном, гимнастерки, зимою защитного, а летом белого цвета, синих бриджей с алым кантом, сапог со шпорами, «владимирского» черно-алого кушака и желтого тишкетного шнура через правое плечо. В строю, в особо парадных случаях, поверх владимирского кушака надевался белый пояс. Портупеи на шашках и погонные ремни на винтовках были тоже белые. В обычной, не парадной выходной форме бескозырка заменялась защитной мягкой английской фуражкой, а владимирский кушак – белым поясом. Домашний наряд юнкеров для повседневных занятий в поле и классах состоял из английского защитного френча с юнкерскими погонами, таких же бриджей и солдатских ботинок – «танков» – с брезентовыми крагами. Из казенных принадлежностей парадной формы имелись только алые бескозырки, владимирские кушаки и тишкетные шнуры, как и белые – гвардейские – пояса, портупеи и погонные ремни. Бескозырки и тишкетные шнуры были неважного качества, почему все юнкера, кто имел хоть малейшую возможность, шили их за собственный счет, так же как и гимнастерки, синие бриджи и сапоги.

Жалованья юнкера получали 30 динар в месяц, которых не хватало даже на табак. Очень немногие имели родственников, которые могли бы снабдить их деньгами, так как в эти первые годы почти вся русская эмиграция все еще не имела службы и жила на крохи, получаемые от югославского правительства. Поэтому приходилось поражаться, как юнкера умудрялись шить себе форму, довольно дорого стоившую. Тем не менее, когда дивизион выстраивался для парада, вся первая шеренга и три четверти второй были в синих бриджах и сапогах и лишь одиночные юнкера – в казенном обмундировании. Этому, правда, сильно помогала система «займов», широко у нас применявшаяся. Юнкера, по тем или иным причинам остававшиеся в казарме, – больные, сидевшие в карцере или без отпуска или же находившиеся в наряде, – охотно давали свою парадную форму уходившим в отпуск в город, в церковь или на парад.

Средства на содержание училища, как и на все русские учебные заведения, отпускались Державной комиссией – государственным учреждением, составленным из сербов и русских. Так как это были, в некоторой части, господа довольно левого уклона, то естественно, что они не могли питать симпатий к такому гнезду монархизма, как Николаевское кавалерийское училище, где все стены были украшены портретами Особ Императорской Фамилии, а также фотографиями и рисунками из жизни и быта Российской Императорской конницы, что явно отражало настроения и дух юнкеров и их воспитателей. Поэтому Державная комиссия старалась урезать и без того скудные средства, отпускаемые на училище, елико возможно.

Довольствие оставляло желать много лучшего, а в особенности в 1922-м и начале 1923 года. Хозяйственная часть, стараясь свести концы с концами, решила летом кормить нас сезонным блюдом – зеленым борщом из крапивы, заросли которой были в изобилии разбросаны в поле, недалеко от училища. Для рубки крапивы назначался наряд юнкеров с шашками. Так как рубить старую, толстую крапиву было легче, чем молодую, то в наш борщ попадали почти древесные стволы. Уж на что был всеядным и вечно голодным мой «дядюшка», благородный корнет Зенченко, но и тот, обнаружив в своем котелке особенно толстый ствол крапивы, в порыве гнева швырнул котелок со всем содержимым в окно со второго этажа.

Не лучше дело обстояло и с учебной частью. Учебников не было, и преподавателям пришлось самим составлять конспекты, которые размножались на шапирографе и переплетались в твердые переплеты. Так как бумаги отпускалось тоже недостаточно, то перед сдачей зачетов, «репетициями», выдавался один конспект на 3–4 человека.