Читаем Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота полностью

Quant à l’exécution dont l’Université sera chargée, voyez, Sire, dans quelle mer d’obstacles on nous précipiterait. La Livonie seule contient au moins 600 propriétaires, tandis qu’elle n’a que 105 paroisses. Ainsi le travail est sextuple. Où trouver la quantité suffisante d’inspecteurs? Et quand on les trouverait, les sommes nécessaires pour leur appointements surpasseraient celles qu’il faut pour l’entretien des écoles paroissiales. Mais c’est là la moindre difficulté. L’Université se trouverait aux prises avec chaque propriétaire. La malveillance de la majorité se permettrait tout contre ces inspecteurs qui leur seraient d’autant plus odieux que leur emploi est en quelque sorte dirigé contre la bourse de chaque particulier. Ils seraient bafoués et maltraités à tout instant; ils réclameraient alors la protection de l’Université, et nous serions en guerre perpétuelle non seulement avec le corps entier, mais avec chaque individu. Et si dans le nombre de ces inspecteurs un seul, irrité par les indignités incalculables qu’on lui fera souffrir, s’oublie une seule fois, alors, Sire! des rapports effrayants voleront de Riga à Pétersbourg, l’Université sera responsable de ses employés, son existence même sera attaquée, et toute Votre constance, minée ainsi goutte à goutte s’épuisera enfin, ou Votre santé succombera aux chagrins qui en résulteront. Je l’avoue, Sire! sous ce point de vue l’existence d’un professeur de Dorpat est terrible. Vous savez si je m’effraie aisément des difficultés, mais je Vous avoue loyalement que ni mon courage ni mes forces ne suffiront à celles-là. Tout homme paie enfin son tribut à la faiblesse de la nature humaine, ne fut-ce qu’à celle qui nous vient de notre physique.

Sire! j’ai parlé avec toute la vérité dont je suis capable. Quoiqu’il arrive je ne quitterai point lâchement mon poste qui est malheureusement celui des écoles de campagnes, je lui sacrifierai mon amour pour ma science, la gloire littéraire à laquelle je crois avoir quelques droits. J’y mourrai consumé d’efforts inutiles à l’humanité; je appartiens —

Parrot


Peut-être cette lettre ne fait pas face à toutes les raisons de Mr. de Novossilzoff. Si cela est, mettez-moi aux prises avec lui, en Votre présence; si j’ai tort je serai le premier à lui céder; je ne puis vouloir que le bien public. O mon Alexandre! ne Vous fatiguez pas de ma constance.

57. Alexandre IER à G. F. Parrot

[Saint-Pétersbourg, 17 avril 1805]1


Je joins ici le Doclad présenté par le Comité de l’instruction publique, de même que l’opinion de M. de Novossiltzof à laquelle plusieurs membres se sont rangés. Vous verrez que tous communément rejettent le projet de prendre les écoles paroissiales aux frais du Gouvernement. Les raisons citées sont très délicates surtout dans le poste où je me trouve. Vous verrez aussi que l’opinion de Novossiltzof n’est pas précisément ce que Vous m’en dites dans Votre lettre, quelques-unes des raisons qu’il cite sont assez fortes2.

Tout à vous.

[Paraphe

]


Renvoyez-moi tous ces papiers après les avoir lus, et dites-moi ce que Vous en pensez.

58. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Saint-Pétersbourg

], 18 avril 1805


Ange tutélaire de l’humanité!

Vous avez ramené l’espoir dans mon cœur navré. Je Vous en remercie de toute mon âme, au nom des 9/10 de Vos sujets – de Vos frères1. Nous triomphons.

Je reçus hier Votre message à I heure et demi. Je passai l’après-midi jusqu’à XI heures à faire traduire toutes les pièces en ma présence par Roth , sur lequel je puis confier, la nuit à réfuter. Le maigre extrait que le Ministre a fait du plan de l’Université contient quelques contradictions qui naissent nécessairement d’une pareille manière de travailler. Les principes du Doclad étant tous allégués dans le sentiment de Novoss., c’est à ce sentiment que je me suis attaché. J’espère que quand Vous aurez lu cette réfutation Vous serez convaincu. La victime m’a été d’autant plus facile qu’il m’a paru reconnaître à la marche des idées l’intervention de Rosenkampff. Jamais le noble Novoss. n’eût écrit de cette manière < jamais il ne se fût permis ces termes d’avocat>.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука
Призвание варягов
Призвание варягов

Лидия Грот – кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ, с 1981 года работала научным сотрудником Института Востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции. Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьёзно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.Книга также издавалась под названием «Призвание варягов. Норманны, которых не было».

Лидия Грот , Лидия Павловна Грот

Публицистика / История / Образование и наука
Как управлять сверхдержавой
Как управлять сверхдержавой

Эта книга – классика практической политической мысли. Леонид Ильич Брежнев 18 лет возглавлял Советский Союз в пору его наивысшего могущества. И, умирая. «сдал страну», которая распространяла своё влияние на полмира. Пожалуй, никому в истории России – ни до, ни после Брежнева – не удавалось этого повторить.Внимательный читатель увидит, какими приоритетами руководствовался Брежнев: социализм, повышение уровня жизни, развитие науки и рационального мировоззрения, разумная внешняя политика, когда Советский Союза заключал договора и с союзниками, и с противниками «с позиций силы». И до сих пор Россия проживает капиталы брежневского времени – и, как энергетическая сверхдержава и, как страна, обладающая современным вооружением.

Арсений Александрович Замостьянов , Леонид Ильич Брежнев

Публицистика